Джонни Тремейн

— Она говорит, — захлёбываясь, рассказывала Исанна, — что она ничего подобного никогда не видела, даже на какой-то там улице в Лондоне.

— На Дрюри Лейн,[8] верно, — вставил мистер Куинси не без яда, — я и сам об этом думал.

— Скажи, Рэб, — спросила девочка, — я ведь хорошо говорила, да?

— Лучше нельзя. Хотя ты часть рассказа вела от первого лица, так что это была не совсем правда… Ну, да ты не пропадёшь!

Она хотела было поцеловать Джонни, но он считал, что целоваться на улице ниже его достоинства.

— Ты вся измазалась в лакрице, — сказал он.

Она наклонилась и поцеловала его обожжённую руку. Он молчал. Он боялся, что вдруг разрыдается.

V. «Бостонский наблюдатель»

1

Они зашли в «Чёрную королеву» и расположились в столовой. Мистера Куинси никто не просил показать, как выглядят его деньги. За столом было оживлённо, даже немного шумно. Больше всех веселились Исанна, Джонни и сам мистер Куинси. Многие из крупных вигов Бостона ежедневно обедали в «Чёрной королеве», и сейчас они один за другим подходили к столику, чтобы вместе посмеяться над публичным провалом купца Лайта на судебном заседании. Куинси-то каков! Можно сказать, уличил старую лису в намерении украсть у подмастерья серебряную чашку! Мистер Куинси, счастливый и возбуждённый, принимал поздравления. Правда, он тут же принялся внушать Джонни, чтобы он держал ухо востро. Мистер Лайт человек самолюбивый. Его самолюбие получило удар. Отныне он — заклятый враг Джонни… Впрочем, сейчас всем было весело.

Джонни был чуть-чуть разочарован, когда Рэб рассказал, каким образом ему удалось доставить Циллу в суд. Он ожидал увлекательных приключений, а Рэб всего-навсего показал миссис Лепэм письмо, под которым значилась подпись губернатора Хатчинсона и стояла Большая массачусетская печать. Письмо было адресовано мистеру Лорну и повелевало ему, а также и прочим издателям Бостона прекратить свою крамольную деятельность. Миссис Лепэм не умела читать, и Рэб просто-напросто взял Циллу под руку, развернул письмо под самым носом миссис Лепэм и, указав на печать, сказал:

— Воля губернатора.

Он не дал ей времени вызвать грамотея Твиди и пустился вместе с Циллой со всех ног в суд. Предварительно он выдрессировал Исанну и спрятал её поблизости на случай, если ему не удастся вытащить в суд Циллу. По его мнению, обе девицы справились отлично.

— Вот и мисс Лайт так сказала! — радостно согласилась младшая. — То есть она сказала, что я была поразительна и…

— Будет тебе об этом! — грубо оборвал Джонни.

«Эта Исанна становится совсем невозможной!» — подумал он.

Во время обеда у Рэба создалось впечатление, что Джонни намерен ночевать у Лепэмов, а Цилле казалось, что он переселяется к Рэбу. Но Джонни не желал быть приживалкой ни там, ни тут — нет, нет, он найдёт работу — и не каким-нибудь там рассыльным у дядюшки Лорна! Он видел, сколько мальчишек крутятся возле конюшен «Чёрной королевы».

Ветер с моря завывал, волны бились о пристань. Осень выдалась хорошая, днём всё звенело и искрилось; по ночам, однако, спать под открытым небом было уже нельзя; зато в конюшне, укрывшись сеном или лошадиной попонкой, согреваясь теплом, исходящим от животных, можно было отлично выспаться.

Ночь после суда Джонни как раз и провёл в конюшне, а на следующий день нашёл капитана, который соглашался, несмотря на искалеченную руку, взять его к себе в качестве прислуживающего «боя». Ни капитан, ни судно, ни предстоящий маршрут не нравились Джонни. Корабль отправлялся в Халифакс, между тем как наступившие, холода и отсутствие тёплой одежды заставляло Джонни мечтать о поездке куда-нибудь к тропическим Сахарным островам. Впрочем, он уж совсем было договорился, когда вдруг шкипер, как бы невзначай, обронил, что одеяла, дождевик, сапоги и бушлат должны быть свои. У Джонни не было денег на покупку всего этого.

Теперь ему негде было оставлять чашку, и он привязал завязки фланелевого мешочка, в котором хранил её, к поясу, так что при ходьбе чашка била его по бедру. Самая большая удача в его жизни пришла к нему оттого, что он ослушался матушку и в июле месяце показал Цилле чашку. Теперь он ещё раз нарушит материнскую волю и чашку продаст.

Конечно, всякий серебряных дел мастер охотно купил бы её, но отделка выглядела так старомодно, что можно было рассчитывать только на стоимость самого серебра. Единственно, кто дал бы хорошую цену, — это мистер Лайт, обладатель неполного сервиза. И Джонни снова отправился на Долгую пристань, в контору этого купца.

Там всё было по-прежнему, только не было «кузена Сюэлла». Старые клерки сидели кузнечиками над своими бумагами. Ни тот, ни другой не шелохнулся, когда Джонни тихонько скользнул мимо них в кабинет.

Мистер Лайт оторвал свой взор от бумаг. Чувство, похожее на ненависть, блеснуло в скользких чёрных глазах, когда они остановились на Джонни. Господин судья публично осрамил купца, и слух о его унижении мгновенно облетел все пристани, весь город.

— Ну? — спросил он еле слышным голосом.