Джордж Гершвин: Путь к славе

История о том, что после подписания контракта Гершвин купил справочник, чтобы узнать, что такое концерт, весьма сомнительна. К 1925 году он имел основательную подготовку для работы над музыкальным сочинением крупной формы — сонатной, и прослушал множество концертов. Тем не менее он изучил несколько наиболее известных концертов репертуара тех лет, чтобы выяснить для себя подход к этой музыкальной форме выдающихся мастеров.

Он начал работу над Концертом в июле 1925 года. (Первые предварительные наброски Концерта были названы им "Нью-Йоркским концертом". Но скоро он изменил это название на более строгое и менее конкретное — Концерт фа мажор.) Так как для работы над концертом ему необходимо было уединение и покой, Эрнест Хатчесон предложил ему свою студию в Чатокуа, штат Нью-Йорк, где Хатчесон давал уроки игры на фортепиано. Всем своим ученикам Хатчесон строго запретил беспокоить Гершвина до четырех часов дня. Ровно в четыре многие его ученики врывались к Гершвину в студию, чтобы послушать, как он играет и поет свою музыку.

Работа над Концертом продолжалась все лето; третья часть была закончена в конце сентября. Еще четыре недели ушло на оркестровку. Когда вся работа была закончена, в конце последней страницы рукописи появилась дата — 10 ноября.

Вскоре состоялось первое пробное исполнение Концерта Гершвином в театре "Глобус". Оркестром из шестидесяти музыкантов дирижировал Билл Дейли. Поправки и изменения, внесенные Гершвином после этого, оказались незначительными; все они есть в рукописи Концерта.

Официально объявленная премьера Концерта состоялась 3 декабря днем. В программу вошли также Пятая симфония Глазунова и "Английская сюита" Рабо, которые были исполнены в первом отделении. В день премьеры Гершвин был настолько спокоен и уравновешен, что в два часа дня Фил Чариг вынужден был стучать ему в дверь ванной комнаты, дабы напомнить, что неплохо бы и поторопиться. Но по мере того как приближался момент его появления на сцене, нервы стали сдавать. Во время перерыва между отделениями он ходил взад и вперед по своей артистической, нервно растирая пальцы. Дамрош всячески старался успокоить и приободрить его. Это помогало так же, как помогали записки и телеграммы с пожеланиями успеха и всего наилучшего. Одна такая телеграмма была от Ирвинга Берлина. В ней говорилось: "Надеюсь, что твой Концерт фа мажор ничуть не хуже моего фа-диез-минорного. Точка. А если серьезно, Джордж, я страшно "болею" за твой успех и признание, которых ты в высшей степени заслуживаешь".

И вновь, как когда-то на премьере "Рапсодии в голубых тонах" в Эоловом зале, публика представляла собой странную смесь поклонников джаза и представителей Тин-Пэн-Элли, серьезных музыкантов и простых любителей музыки. По реакции зала было видно, что Концерт произвел на всех огромное впечатление, и в заключение композитору устроили продолжительную овацию. Мнения же критиков были весьма разноречивыми: от щедрых похвал до резкого осуждения. Самьюэл Чотсинофф писал: "Из всех пишущих сегодня музыку он один, может выразить нас. Он — наше настоящее с присущими этому времени смелостью, дерзостью, страстной радостью движения и уходом в экзотический ритм меланхолии. Он пишет вдохновенно, не смущаясь ничем. Здесь-то и начинается его гениальность. Джордж Гершвин — художник интуиции, артист, наделенный талантом правильного обращения с изначально сырым музыкальным материалом, талантом, который не приобретешь годами упорного изучения контрапункта и фуг, если с ним не родился". У. Дж. Хендерсон сказал: "В нем слышны настроения современных танцев, но в нем нет их банальности. Он облагородил их средства и содержание. Он интересен и индивидуален, часто он напоминает отчаянные попытки некоторых современных писателей и художников. Временами он начинает говорить их языком, но он может сказать гораздо больше".

В лагере противников были Лоренс Гилмен, по мнению которого Концерт получился "традиционным, банальным, а местами — скучноватым"; Питтс Санборн, считавший, что Концерт фрагментарен, расплывчат по форме и написан без четкого представления о требованиях к оркестру, и Олин Даунз, который нашел, что Концерт еще менее оригинален, чем "Рапсодия в голубых тонах".

О структуре своего Концерта Гершвин говорил так: он "написан в сонатной форме — но. " Это "но" здесь чрезвычайно важно. Концерт ни в чем не следует традиционным канонам классической формы. Его структура свободна и эластична; материал подается и трактуется в необычной, нетрадиционной манере.

Необычно уже самое начало первой части (Allegro): это не пространное "разглагольствование" оркестра, вводящего основные темы, как это было принято у многих композиторов-классиков и романтиков, а восемь тактов, мгновенно создающих настроение и атмосферу.