Джордж Гершвин: Путь к славе

В 1927 году для своих спектаклей Ааронс и Фридли построили на 52-й Западной улице новый театр "Элвин". Возвести это здание помогли Гершвины, ассигновавшие на строительство доходы от спектаклей "Леди, будьте добры!",Дыпочки" и "О, Кей!". Что могло быть более уместным, чем 22 ноября — в день открытия театра — сыграть новый мюзикл Гершвина? Именно так и задумали Ааронс и Фридли. Но в тот момент они знали лишь то, что в спектакле будет музыка Гершвина, а главные роли в нем будут исполнять Фрэд и Адель Астеры, которые были заняты в первом мюзикле Гершвина, поставленном после "Леди, будьте добры!". Однако либретто, или хотя бы его идея, представлялась пока очень смутно. Следует напомнить, что в 1927 году, как и в предшествующие десятилетия, жанр музыкальной комедии рассматривался большинством продюсеров только как удобная возможность познакомить зрителя с песнями, комическими сюжетами, показать танцы и новые музыкальные номера. Музыкальные комедии ставились главным образом для того, чтобы как-то использовать весь тот материал, которым продюсеры располагали в данный момент, а также выжать все возможное из таланта эстрадных "звезд", с которыми были заключены контракты. Сюжет, характеры, место действия — все, имевшее функциональное, а не художественное значение, любой профессиональный либреттист мог последовательно соединить друг с другом.

Фрэд Томпсон и Роберт Бенчли были приглашены для того, чтобы "слепить" текст, предназначенный для Фрэда и Адели Астеров, с музыкой Гершвина, Томпсон сочинил нечто под названием "Проказница" (Smarty), но с первых же репетиций стало совершенно ясно, что, даже учитывая невысокие требования того времени, текст никуда не годится. Тем не менее они продолжали репетировать и готовиться к пробному показу спектакля в одном из загородных театров. Первый же спектакль подтвердил их самые худшие опасения. "Проказница" оказалась, мягко говоря, халтурой.

После того как "Проказницу" показали в Вашингтоне, местный критик в своей рецензии писал, что Бенчли, являясь театральным критиком журнала "Нью-Йоркер", в течение нескольких лет высмеивал "Ирландскую розу Эйби", а сам стал автором мюзикла, банальный сюжет которого крутится вокруг пресловутого украденного ожерелья. Раздавленный этим комментарием, Бенчли попросил снять свое имя как соавтора и отказался от гонорара. (Много лет спустя на одном из приемов Айра встретил сына Бенчли Натаниэля и спросил у него, знает ли он, что его отец когда-то имел отношение к "Прелестной мордашке" (Funny Face). "Да, — сказал он грустно, — тогда отец выкинул номер. В то время эти деньги нашей семье очень бы пригодились".) Теперь, когда Роберт Бенчли "вышел из игры", он написал, что постарается быть мягче в своих суждениях о мюзиклах, зная, сколько пота и крови уходит на то, чтобы их сделать… После добровольного ухода Бенчли на его место был приглашен Пол Герард Смит.

Начался лихорадочный, исступленный период переписывания, переделки, репетиций новых номеров, заучивания новых слов и новых песен — все это с одновременным исполнением запланированных спектаклей по старому сценарию. Что можно было ожидать от труппы, которая днем репетировала один вариант, а вечером того же дня играла другой, кроме полной неразберихи, если не сказать, хаоса. Но постепенно, хотя и с большим трудом, все проблемы были разрешены. Текст, хоть и не отмеченный особыми взлетами фантазии, быстро приобрел форму. Многие песни, написанные Гершвинами, были заменены новыми, которые лучше вписывались в новый текст. (Великолепную песню, предназначенную для Адель Астер и Джека Бьюкенена "Как долго это продолжается?" [How Long Has This Been Going On?], заменили другой, к счастью, столь же хорошей: "Он любит и она любит" [Не Loves and She Loves], переделанной для сольного исполнения Бобби Арнстом.) В состав участников ввели Виктора Мура, что вместе с новыми великолепными текстами Айры Гершвина, не могло не украсить спектакль. К тому времени, когда спектакль достиг Уилмингтона, штат Делавэр, последнего города на их пути перед Нью-Йорком, спектакль (называвшийся теперь "Прелестная мордашка") "заиграл", как начинают "играть" от постоянной полировки медные предметы. Спектакль был тепло встречен зрителями и критиками. И, наконец, 22 ноября 1927 года он достиг Бродвея. "Пройдя через целый ряд злоключений и доработок во время гастролей, — вспоминает Фрэд Астер, — мы уже просто не знали, что у нас получилось". А получилась в меру развлекательная пьеса с выдающейся игрой исполнителей главных ролей, искрящейся, словно драгоценными камнями, музыкой и стихами великолепных песен. У кассы толпился народ. И если в Уилмингтоне сборы от спектакля составили шесть тысяч долларов, то в Нью-Йорке только за одну неделю они зарабатывали по сорок четыре тысячи. Среди тех, кому спектакль доставил огромную радость и совершенно очаровал песнями Гершвина, был известный французский композитор Морис Равель, впервые посетивший в то время Соединенные Штаты.