Джульетта стреляет первой

Когда занавес упал, Марк резво вскочил:

– Пошли.

– Куда?

– В буфет, конечно!

– Только давай выпьем там сока, – улыбнулась ему Садовникова.

– Зачем? – Глаза юноши округлились.

– Я так хочу.

– Хотеть ты можешь, – хмыкнул Марк. – Но, думаю, сока в буфете нет.

– Почему?

– А кто его пьет в театре?

– Ну, хотя бы те, кто за рулем.

– У нас гаишники, к счастью, уничтожены как класс. А пара бокалов шампанского вести машину не мешают.

– А дети?

– Ты здесь много детей видела?

– Да вон хотя бы. – Таня показала глазами на двух мальчишек лет четырнадцати.

– Ха! Так эти в театр только для того и пришли, чтобы вина на законных основаниях выпить. У нас в магазинах до шестнадцати не продают. Но здесь, в честь культурного события, можно.

– Да, – вздохнула Татьяна, – законы у вас либеральные.

– Считаешь, поможет, если продавать спиртное с восемнадцати?

– Разумеется, я буду на этом настаивать, – твердо сказала Садовникова. – Но только что со взрослыми делать?

– Придумаешь что-нибудь, – отмахнулся Марк. – Зря, что ли, у тебя три «Серебряные стрелы» и куча каннских львов?!

– Я немного другим занималась.

– У рекламы одни законы.

– Не скажи. Социалка сработает, только если человек сам хочет – помочь детдому, например. Пусть и в глубине души. А у вас люди без алкоголя жизни не мыслят.

– Да ну, брось, – отмахнулся Марк. – Вспомни конец восьмидесятых. Тогда всех котов страны кормили исключительно мойвой. Уверен, что навязать потребителям «Вискас» было нелегко. Однако рекламисты успешно справились.

– Мотивировать купить корм куда проще, чем заставить человека изменить свою жизнь, – задумчиво произнесла девушка. И лукаво взглянула на Марка: – Слушай, а тебе-то сколько лет?

– Почему ты вдруг спросила?

– Да слишком уверенно про восьмидесятые рассуждаешь.

– Мне родители рассказывали.

– А я испугалась: вдруг ты – как господин Максимус?

– Нет, Танюшка, не волнуйся, – расхохотался он. – Мне реальные двадцать пять. Биологический возраст полностью соответствует внешности.

Садовникова не удержалась. Прошептала:

– Слушай, а правда, Максимусу пятьдесят два?

– Не знаю, – серьезно ответил Марк.

– В смысле?

– О нем никто всего не знает, – произнес юноша. – И вообще, его лучше не обсуждать.

– Скажи честно, – Таня взглянула молодому человеку в глаза, – ты его брат?

Марк аж подскочил:

– С чего ты взяла?

– Так да или нет?

– Господи, нет, конечно! Почему ты решила?

– Просто знаю, что у Максимуса есть брат твоего возраста.

– Ну и что?

– А где он, кстати?

Марк взглянул сурово:

– Таня, я только что говорил: на Матуа не принято обсуждать босса и… и его семью.

– А у него есть семья? – немедленно подхватила Таня.

– Пошли. – Он взял ее под руку – пожалуй, даже больно – и потащил прочь из зала.

А едва вышли – сразу же столкнулись с Максимусом.

Тот шел бок о бок – Татьяна глазам своим не поверила – с одной из актрис, блиставших в «Голодных играх». Не с главной звездой, но девушкой, чье имя шло в первых строчках начальных титров. Длинное платье красавицы изящно струилось по полу, глаза были прикованы к прекрасному лицу властителя.

«Ах ты сволочь!» – в отчаянии подумала Садовникова.

– Добрый вечер, Татьяна. Привет, Марк, – первым поздоровался босс.

– Hi! – белозубо улыбнулась актриса.

– Как вам спектакль? – легко перешел на английский Максимус.

Таня постаралась максимально сымитировать американский акцент:

– Довольно мило. Но мне немного не хватает взрослых актеров.

– Да, да, мне тоже, – закивала в ответ американка. – И я даже немного понимаю этих людей в буфете.

– А что там происходит? – заинтересовалась Татьяна.

– Там опять пародия на митинг, – небрежно объяснил Максимус. – Наши активисты в спектакле эфебофилию углядели.

– Э… прости, что, дорогой? – преданно взглянула на босса актрисочка, и Тане захотелось выцарапать ей глаза.

Надо сосредоточиться, чтобы не наляпать ошибок.

– Эфеб в древнегреческом обществе – это юноша, достигший возраста, когда он обретал все права гражданина. То есть шестнадцати, а в Афинах – восемнадцати лет. Потом так стали называть педофилию.

– Но почему, если эфебы были совершеннолетними? – удивилась актриса.

– Не знаю, – пожала плечами Садовникова.

– В любом случае это слово звучит гораздо лучше, – встрял Марк.

– Ты абсолютно прав, – царственно кивнул Максимус. И весело добавил: – Но вы можете спокойно идти в буфет! Поклонников спектакля оказалось гораздо больше, поэтому митингующие позорно ретировались.

Кивнул Татьяне с Марком и повлек свою красавицу дальше по театральному холлу.

«Ну ничего себе! – в отчаянии подумала Татьяна. – Как мне со звездой Голливуда тягаться?!»

Марк, похоже, прочел ее мысли. Взглянул победоносно. Уверенно положил руку ей на плечо:

– Мы идем наконец пить шампанское?

– Что остается, – пробормотала Татьяна.

Про сок даже не думала – больше всего ей сейчас водки хотелось.

Очередей в буфете не оказалось – работали не меньше двадцати стоек. Чилийки в белоснежной форме неутомимо откупоривали бутылки, яростно трясли шейкерами, строгали лимонные ломтики.

– Возьми мне, пожалуйста, чистого рому, – буркнула Таня.

Марк взглянул весело. Предупредил:

– Закусок тут нет.