Джульетта

— Тогда скажи мне, Джульетта из Америки… — начал он, не очень довольный оборотом, который принял разговор. — Осталась ли ты верна мне спустя столько веков?

Он говорил полушутя, но для меня это была не шутка. Вместо ответа я твердо выдержала его взгляд и спросила:

— Зачем ты вломился в мой номер в отеле?

Алессандро подготовился к самому худшему, и все равно я не могла шокировать его сильнее. Застонав, он скатился на землю и схватился за лицо, тихо раскачиваясь.

— Porca vacca!

— Надеюсь, — сказала я, не двигаясь с места и щурясь на голубое небо, — у тебя есть убедительное объяснение. Если бы у меня не было, я бы на твоем месте здесь не сидела.

Он снова застонал.

— Да, я там был. Но я не могу сказать почему.

— Что? — Я резко села. — Разгромил мою комнату и не можешь сказать почему?

— Что?! Нет! — Алессандро тоже выпрямился. — Это не я! Там уже все было в таком виде! Я подумал, ты сама это сделала! — При виде выражения моего лица он всплеснул руками: — Да я правду говорю! В ту ночь, когда мы поссорились, и ты ушла из ресторана, я поехал в твою гостиницу… сам не знаю зачем. А когда приехал, увидел, что ты спустилась с балкона и крадучись убежала.

— Бред собачий! — взорвалась я. — С какой стати мне вылезать с балкона?!

— Ну, ладно, пусть не ты, — согласился Алессандро, красный от неловкости. — Просто женщина, похожая на тебя. Но когда я вошел, балконная дверь уже была открыта, и в номере все было вверх дном. Ты мне веришь?

Я схватилась за голову.

— Как ты можешь ожидать доверия, если даже не говоришь, зачем лазал ко мне в комнату?

— Извини. — Он робко вытащил веточку тимьяна из моих волос. — Я хотел рассказать, но это не моя тайна. Скоро все узнаешь.

— От кого? Или это тоже тайна?

— Боюсь, что да. — Он отважился улыбнуться. — Но ты мне поверишь, если я скажу, что у меня были самые добрые намерения?

Я покачала головой, досадуя на собственное легковерие.

— Я, должно быть, с ума сошла.

Его улыбка стала шире.

— Это по-английски «да»?

Я поднялась и резко одернула юбку, все еще не вполне остыв.

— Не понимаю, почему тебе все так легко сходит с рук…

— Иди сюда. — Он взял меня за руку и снова заставил сесть. — Ты меня знаешь. И знаешь, что я никогда тебя не обижу.

Когда он привлек меня в свои объятия, я не сопротивлялась, словно внутри меня рушился какой-то барьер — он, кстати, рушился сегодня весь день, — делая меня мягкой, податливой, едва способной думать о чем-то, кроме этих объятий.

— Ты веришь в проклятия? — прошептала я, прижимаясь к его теплой груди.

— Я верю в благословения, — ответил он мне в висок. — Я верю, что в каждом проклятии есть свое благословение.

— Тебе известно, где находится палио?

Я ощутила, как напряглись его руки.

— Хотел бы я знать. Я хочу вернуть его не меньше, чем ты.

Я посмотрела на него снизу вверх, пытаясь отгадать, лжет он или нет.

— Почему?

— Потому что… — он выдержал мой подозрительный взгляд, не дрогнув, — где бы палио ни находилось, без тебя оно бесполезно.

Когда мы, наконец, вернулись к машине, наши тени уже ложились на дорожку, а воздух стал мягким, вечерним. Я уже начала беспокоиться, что мы можем опоздать на званый ужин к Еве-Марии, когда у Алессандро зазвонил сотовый. Он предоставил мне укладывать бокалы и пустую бутылку в багажник, а сам отошел на несколько шагов, пытаясь объяснить нашу таинственную задержку своей крестной.

Выискивая, куда понадежнее пристроить бокалы, я заметила в дальнем углу багажника деревянный футляр, в каких бывают винные бутылки, с ярлыком «Кастелло Салим-бени» на стенке. Приподняв крышку, я увидела внутри деревянные стружки и подумала — вот почему бокалы в багажнике не разбились по дороге сюда. Чтобы убедиться, что можно без помех положить их обратно, я сунула руку в стружку и немного ее утрамбовала. Неожиданно пальцы ощутили что-то твердое, размером с коробку для сигар.

Стоя у открытого багажника, я на мгновение перенеслась во вчерашний день и словно воочию увидела, как Алессандро вынимает такую же коробку из сейфа в стене туфовой пещеры. Не в силах противиться искушению, я сняла крышку с коробки с проворством и трепетом взломщика, совершенно не ожидая, что предмет внутри окажется мне знаком. Лишь когда я провела пальцами по находке — золотому кольцу-печатке, вдавленному в синий бархат, — правда обрушилась мне на голову.

Пораженная мыслью, что мы фактически разъезжаем где попало с артефактом, прямо или косвенно отправившим на тот свет множество людей, я едва успела сунуть коробку обратно в ящик для вина, когда Алессандро появился совсем рядом со сложенным телефоном в руке.

— Что ты ищешь? — спросил он, сощурив глаза.

— Лосьон для кожи, — непринужденно ответила я, расстегивая дорожную сумку. — Солнце здесь… просто убийственное.