Джулиус и Фелтон

– Филли, малыш! – мама бросилась мне на шею, игнорируя присутствие постороннего человека, и стиснула в объятиях, слишком сильных для такой хрупкой женщины. – Почему так поздно? По телефону я ничего не поняла.

– Мама! – я вывернулся, оправил одежду и пригладил волосы, взъерошенные ласковой маминой рукой. – Сначала хочу представить тебе моего друга и коллегу, мистера Джулиуса Олдриджа.

– Мадам, – он тут же вышел вперед, мигом завладев вниманием женщин, по очереди поцеловал каждой руку, не забывая при этом очаровательно улыбаться. Отменный талант, к которому друг, увы, прибегает лишь в исключительных случаях. – Для меня честь быть представленным вам. Премного наслышан и исключительно хорошее.

Крепость сдалась без боя. Тетя сопротивлялась не намного дольше, однако оставалось самое страшное, к чему я друга намеренно не готовил, потому как сам не желал вспоминать.

– Заходите-заходите, вот тапочки, мистер Олдридж, – зачастила тетя Анна, сметая на своем пути любые препятствия, будь то собака, кошка или даже я. Джулиус с милой улыбкой влез в смешные плюшевые тапки и прошествовал в гостиную, где мы таки встретились с бабушкой, которую все, в том числе и я, называли исключительно миссис Петри. Так вот, миссис Петри оторвалась от позднего чаепития, повернула к нам узкое, обтянутое дряблой кожей лицо – по-старчески светлые глаза будто бы невидяще окинули нас взглядом, а потом бабушка сдвинула брови. Подбородок гневно затрясся.

– Зачем ты привела в дом это существо, Виктория?!

Тетя – единственная, кто мог сладить с бабушкой в таком состоянии, – тут же кинулась к ней, причитая на ходу:

– Миссис Петри, будьте благоразумны! И оставьте уже чай, он остыл два часа назад. – Она накинула ей на плечи теплый плед, пеленая как ребенка. – Это ваш внук, миссис Петри, а с ним его друг.

– Филипп?

– Да, миссис Петри. – Все вздохнули с облегчением. – Ваш внук Филипп, сын Артура.

На мгновение показалось, будто она меня узнала.

– Сын моего Артура? – Она задумчиво причмокнула сухими губами. – Моего милого мальчика… – Под рассеянным взглядом бабушки стало не по себе. – Нет, это демон, который им прикрывается. Меня не обмануть. Нет, вам меня не обмануть…

Так она и бормотала, пока тетя Анна отводила ее в спальню. Мама помогала. В итоге мы с Джулиусом остались одни. На меня накатило жгучее смущение, щеки пылали что прожекторы на вокзале.

– Прости, я надеялся, ты этого не увидишь.

Не хотелось смотреть ему в лицо. Как правило, после подобных сцен люди выглядели ошарашенными в лучшем случае, а жалость компаньона была бы обидна вдвойне. Однако Джулиус, проходя мимо к чайному столику с опрокинутой чашкой, быстро и едва уловимо коснулся моих пальцев – лучшего способа привести меня в чувство он и придумать бы не смог.

– Я сам, – поспешил вклиниться я и сбегал на кухню за полотенцем. Вместе мы промокнули лужу, убрали посуду и Джулиус самолично ее ополоснул.

– Прости, – еще раз извинился я, присев на табурет за кухонным столом. – Я должен был предупредить. Бабушка… она немного не в себе после того, как отца не стало.

Олдридж пожал плечами и повернулся к плите. Скоро засвистел чайник, Джулиус деловито нашел чистые чашки, заварил чай и поставил передо мной. Обе мои дражайшие родственницы проявили чудеса тактичности и оставили нас в покое: мама лишь раз заглянула сообщить, что спальня для гостя готова. В остальном же мы сидели и молча пили чай.

– Ничего бы не изменилось, – вдруг сказал Олдридж. – Даже если бы ты расписал мне все в красках, ничего бы не изменилось.

Я кивнул, торопливо заливая в себя сразу половину чашки. И хотя я не слишком любил чай, предпочитая кофе, этим вечером готов был полюбить. Лишь бы занять руки.

Комната для гостей располагалась напротив моей и была такой же крохотной – разве что моя спальня, переделанная из старой детской, выглядела более обжитой и, на мой скромный взгляд, забитой ненужным хламом. Тут сохранились даже фарфоровые кролики, которых мне дарили на каждый день рождения. Правда, я был слишком маленьким, чтобы это помнить, однако те стояли на полке всегда.

В коридоре перед ванной комнатой мы с Джулиусом снова столкнулись, и я пропустил его вперед.

Был почти час ночи, когда я наконец приготовился ко сну. Надел свою старую клетчатую пижаму, взбил подушку, но, прежде чем лечь, тихонько выскользнул из спальни. Перед дверью для гостей я поднял руку, чтобы постучать, но передумал, толкнул ее и заглянул в тесную полутьму. Джулиус лежал под одеялом, вытянувшись на боку и подложив руку под голову. Свет из-за тонкой полупрозрачной шторы бросал серебристый прямоугольник на пол, будто нарочно минуя спящую фигуру. Убедившись, что все хорошо, я шепотом пожелал ему спокойной ночи и ушел к себе.

За завтраком семья собралась в полном сборе, еще на лестнице я услышал оживленные голоса и звон посуды.

– Филли, дорогой, – мама вскочила навстречу, отодвигая для меня стул, – присаживайся. Анна, подвинься, пусть он сядет рядом с другом.