Джузеппе Бальзамо (Части 1, 2, 3)

— Разумеется, это справедливо, но и только. То, что вы готовы для меня сделать, вы могли бы совершить ради любой торговки на улице Сент-Оноре, торговки, обиженной проходившим мимо солдатом. Повторяю: я не желаю, чтобы ко мне относились как к обыкновенной женщине. Если для тех, кого любите, вы не можете сделать больше, чем ради тех, кто вам безразличен, я предпочту уединение и безвестность: у простых людей, по крайней мере, нет врагов, готовых с ними расправиться.

— Ах, графиня, графиня! — печально заметил Людовик XV. — Давно уже я не просыпался в таком прекрасном расположении духа, а вы испортили мне чудесное утро!

— Поздравляю вас! А вы думаете, у меня хорошее расположение духа, когда кое-кто готов перерезать всю мою семью?

Несмотря на внутренний трепет, возникавший у него в груди при виде собиравшейся над его головой грозы, король не смог сдержать улыбки при слове «перерезать».

Разгневанная графиня вскочила.

— А, так вот как вы меня жалеете? — воскликнула она.

— Ну-ну, не сердитесь!

— Хочу — и сержусь!

— Вы не правы: вам так идет улыбка, а гнев вас портит!

— А мне что за дело? Зачем мне красота, если она не может уберечь меня от интриг?

— Ну-ну, графиня…

— Нет, выбирайте: или я, или ваш Шуазёль.

— Дорогая моя! Выбор исключен: вы оба мне необходимы.

— В таком случае я удаляюсь.

— Вы?

— Оставляю поле деятельности свободным для врагов. О, я умру от тоски! Зато господин де Шуазёль будет удовлетворен, и вас это утешит!

— Клянусь вам, графиня, что он ни в малейшей степени не питает к вам неприязни, но ни на секунду о вас не забывает. В конечном счете он порядочный человек, — прибавил король громко, чтобы г-н де Сартин услышал последние слова.

— Порядочный человек! Вы приводите меня в отчаяние, сир! Порядочный человек, который приказывает убивать людей!

— Это еще неизвестно, — заметил король.

— Кроме того, — осмелился вмешаться начальник полиции, — ссора между дворянами так естественна, это так часто случается…

— Л, и вы туда же, господин де Сартин! — возмутилась графиня.

Начальник полиции, поняв значение этого «tu quoque»^[14], — отступил перед разгневанной графиней.

Наступила тяжелая, зловещая тишина.

— Видите, Шон, что вы наделали! — произнес король среди всеобщей растерянности.

Шон с притворным сожалением потупила взор.

— Да простит меня король, — сказала она, — если страдание сестры взяло вверх над самообладанием подданной!

— Какая искусная игра! — прошептал король. — Ну хорошо, графиня, не будем таить друг на друга зло!

— Что вы, сир! Я не сержусь… Впрочем, я отправляюсь в Люсьенн, а оттуда — в Булонь.

— На побережье? — спросил король.

— Да, сир, я покидаю страну, где министр может запугать монарха.

— Сударыня! — воскликнул задетый за живое Людовик XV.

— Итак, сир, позвольте мне удалиться, дабы не выказывать долее неуважения вашему величеству.

Графиня поднялась, краем глаза следя, как воспримет это ее движение король.

Людовик XV устало вздохнул, что означало: «Как мне все это надоело!»

Шон угадала значение вздоха и поняла, что для ее сестры опасно затягивать ссору.

Она удержала сестру за платье и направилась к королю.

— Сир! Любовь, которую моя сестра испытывает к виконту, слишком далеко ее завела… Это моя ошибка — я должна ее исправить… Я со смирением умоляю ваше высочество о справедливости для моего брата. Я никого не обвиняю: мудрость короля поможет свершиться правосудию.

— О Господи! Это все, чего я требую: справедливости. Но уж пусть это будет справедливость! Если человек не совершал преступления, пусть его не обвиняют в нем. Если он его совершил, пусть будет наказан.

Произнося эту тираду, Людовик XV смотрел на графиню, пытаясь, насколько это было возможно, вернуть ощущение приятного утра, каким оно обещало стать, а заканчивалось столь мрачно.

Графиня сжалилась над беспомощностью короля, делавшей его печальным и скучным повсюду, кроме ее апартаментов.

Она полуобернулась.

— Разве я прошу чего-нибудь другого? — с очаровательным смирением спросила она. — Не надо только закрывать глаза на мои подозрения, когда я их высказываю.

— Ваши подозрения для меня святы, графиня! — вскричал король. — Пусть только они станут более похожи на уверенность, и вы увидите… Впрочем, я думаю, есть один весьма простой способ…

— Какой, сир?

— Пусть сюда вызовут господина де Шуазёля.

— Вашему величеству хорошо известно: он ни за что сюда не придет. Он не снисходит до того, чтобы появляться в апартаментах возлюбленной короля. Вот его сестра, госпожа де Грамон, — это другое дело: она только того и ждет, чтобы занять их.

Король рассмеялся.

— Господин де Шуазёль берет пример с его высочества дофина, — в отчаянии продолжала графиня. — Они не желают себя скомпрометировать.

— Его высочество религиозен, графиня.

— А господин де Шуазёль сущий Тартюф, сир.