Джузеппе Бальзамо (Части 4, 5)

Дофина ничего не отвечала. Она вглядывалась в осунувшееся и побледневшее лицо Филиппа, догадываясь о его страданиях. В юноше, на котором было скромное партикулярное платье, она с трудом угадывала блестящего офицера, первым встретившего ее когда-то на французской земле.

— Господин Мик! — проговорила она, обратившись к архитектору, — мы с вами уговорились, как должна быть украшен бальная зала? О посадках в ближнем лесу мы тоже решили. Простите, что я так надолго задержала вас на холоде.

Таким образом, она его отпускала. Мик отвесил поклон и удалился.

Дофина тотчас кивнула всем придворным, ожидавшим ее на некотором расстоянии, и они немедленно исчезли. Филипп решил, что приказание относится и к нему: сердце его заныло. Однако, проходя мимо него, принцесса обратилась к нему:

— Так вы говорите, сударь, что ваша сестра больна?

— Если не больна, ваше высочество, то совершенно обессилена.

— Обессилена? — с удивлением переспросила дофина. — Она же была совершенно здорова!

Филипп поклонился. Юная принцесса еще раз посмотрела на него испытующим взглядом, который был свойствен ее народу и который можно было бы назвать орлиным взором. Помолчав некоторое время, она продолжала:

— Я бы хотела пройтись немного, сегодня холодный ветер.

Она сделала несколько шагов. Филипп остался стоять на месте.

— Почему же вы не идете за мной? — спросила, оборачиваясь, Мария Антуанетта.

Филипп в два прыжка нагнал ее.

— Почему вы раньше не предупредили меня о состоянии мадемуазель Андре? Ее судьба мне небезразлична.

— Ваше высочество только что сказали… Вашему высочеству была небезразлична судьба моей сестры… Но теперь…

— Она и теперь меня, разумеется, интересует… Впрочем, мне кажется, что мадемуазель де Таверне преждевременно оставила у меня службу.

— Это было необходимо, ваше высочество! — едва слышно отвечал Филипп.

— Что за отвратительное слово: необходимо!.. Объясните, что это значит, сударь.

Филипп молчал.

— Доктор Луи мне сказал, — продолжала дофина, — что воздух Версаля вреден для здоровья мадемуазель де Таверне, что она поправится, поживя немного в родном доме… Вот все, что он мне сообщил. Ваша сестра только однажды побывала у меня перед отъездом. Она была бледна, печальна; должна признаться, что во время последней нашей встречи Андре выказала мне большую преданность: она просто заливалась слезами!

— Искренними слезами, ваше высочество, — заметил Филипп, сердце которого отчаянно билось в груди, — она и сейчас продолжает оплакивать разлуку с вами.

— Мне показалось, — прибавила принцесса, — что ваш отец насильно заставил свою дочь переехать ко двору; вот почему, видимо, бедное дитя заскучало по родному дому, испытывая к нему привязанность…

— Ваше высочество! — поспешил вставить Филипп. — Моя сестра привязана только к вам.

— Она страдает… Что же это за странная болезнь, которую воздух родной страны должен был вылечить, а вместо этого только усилил страдания нашей больной?

— Мне, право, неловко отнимать у вашего высочества время… — смутился Филипп, — болезнь представляет собой глубокую печаль, что привела мою сестру в состояние, близкое к отчаянию. Мадемуазель де Таверне привязана в этом мире только к вашему высочеству и ко мне. Впрочем, последнее время она стала предпочитать Бога всем земным привязанностям. Я имел честь испросить у вашего высочества аудиенцию в надежде на вашу помощь в исполнении желания моей сестры.

Дофина подняла голову.

— Она хочет уйти в монастырь? Не так ли? — спросила Мария Антуанетта.

— Да, ваше высочество.

— И вы допустите это? Ведь вы любите бедную девочку?

— Тщательно все взвесив, ваше высочество, я сам посоветовал ей это сделать. Я так люблю сестру, что мой совет не может у кого бы то ни было вызвать подозрение. Вряд ли меня можно обвинить в алчности. От уединения Андре в монастыре я не буду иметь никакой выгоды: ни у меня, ни у нее ничего нет.

Дофина остановилась и украдкой еще раз взглянула на Филиппа.

— Вот об этом как раз я и пыталась у вас узнать, а вы не пожелали меня понять. Вы ведь небогаты?

— Ваше высочество…

— К чему эта ложная скромность, речь идет о счастье бедной девочки… Ответьте мне откровенно как честный человек… А в вашей честности я не сомневаюсь.

Ясный и прямодушный взгляд Филиппа встретился со взором дофины; Филипп не отвел глаз и выдержал ее взгляд.

— Я готов вам ответить, ваше высочество, — пообещал он.

— Ваша сестра вынуждена оставить свет по причине бедности? Пусть сама скажет! Господи! До чего же государи — несчастные люди! Бог наделяет их добрым сердцем, чтобы они жалели обездоленных, но лишает их способности проникать в чужие тайны и узнавать о несчастье, скрытом под покровом скромности. Отвечайте же откровенно: все дело в этом?

— Нет, ваше высочество, — заявил Филипп, — дело не в этом. Просто моя сестра хотела бы поступить в монастырь Сен-Дени, а у нас есть только треть необходимой для этого суммы.

— Вклад составляет шестьдесят тысяч ливров! — воскликнула принцесса. — Значит, у вас только двадцать тысяч?