Джузеппе Бальзамо (Части 4, 5)

Тронутые ржавчиной листья трепетали на верхушках деревьев; большая часть их уже облетела и устилала утрамбованные дорожки Курла-Рен, а площадки для игры в шары, еще безлюдные в этот час, были укрыты пушистым ковром вздрагивавших на ветру листьев.

Молодой человек был одет как богатый парижский буржуа: на нем был сюртук с широкими фалдами, кюлоты и шелковые чулки; он был при шпаге; его безукоризненная прическа свидетельствовала о том, что накануне он немало времени провел у цирюльника, главного творца красоты и изящества в описываемую нами эпоху.

Вот почему, когда Филипп заметил, что утренний ветер пытается расстроить его прическу и сдуть всю пудру, он обвел Елисейские поля недовольным взглядом, надеясь, что хотя бы один из наемных экипажей, предназначенных для перевозки пассажиров по этой дороге, уже отправился в путь.

Ему не пришлось долго ждать: потрепанная, выцветшая разбитая карета, запряженная тощей клячей буланой масти, вскоре показалась на дороге; кучер еще издали высматривал седока среди деревьев, проницательно и в то же время угрюмо поглядывая вокруг, словно Эней, разыскивающий один из своих кораблей в беспредельной дали Тирренского моря.

Заметив Филиппа, наш автомедонт огрел свою клячу кнутом, и карета наконец поравнялась с путешественником.

— Если я точно в девять буду в Версале, вы получите пол-экю, — пообещал Филипп.

В девять часов ему была назначена утренняя аудиенция у дофины — последнее ее новшество. Неуклонно стремясь к тому, чтобы освободиться из-под ига этикета, принцесса взяла за правило наблюдать по утрам за работами, затеянными ею в Трианоне. Встречая на своем пути просителей, которым она заранее назначала встречу, она разрешала их вопросы скоро, никогда не теряя присутствия духа: она разговаривала приветливо, однако ни разу не уронив своего достоинства, а порой ей случалось и повысить тон, если она замечала, что ее доброта неверно истолкована.

Филипп сначала решил идти в Трианон пешком, потому что был вынужден соблюдать строжайшую экономию, однако самолюбие, а может быть, только привычка (она навсегда остается у военного человека) быть всегда опрятно одетым, когда он разговаривает со старшим, вынудила молодого человека истратить деньги, сэкономленные за целый день, чтобы явиться в Версаль в подобающем виде.

Филипп рассчитывал вернуться пешком. Итак, патриций Филипп и плебей Жильбер, начав свой путь с противоположных концов, встретились на одной и той же ступени общественной лестницы.

Сердце Филиппа сжалось, когда он вновь увидел не потерявший для него очарования Версаль, где розовые и золотые мечты совсем недавно манили его обещанием счастья. С истерзанным сердцем смотрел он теперь на Трианон, вспоминая о своем несчастье, о своем позоре. Точно в девять он уже прохаживался вдоль небольшой клумбы недалеко от резиденции, сжимая в руке приглашение.

На расстоянии примерно ста футов от павильона он увидел дофину: она беседовала с архитектором, кутаясь в соболью накидку, хотя было не очень холодно; юная принцесса в крохотной шапочке, в каких изображены обыкновенно дамы на полотнах Ватто, отчетливо выделялась на фоне живой изгороди еще зеленых деревьев. Несколько раз ее серебристый звонкий голосок долетал до Филиппа и пробуждал в нем чувства, способные вытеснить из раненого сердца печаль.

Несколько человек, которым была, как и Филиппу, милостиво назначена аудиенция, один за другим стали подходить к дверям резиденции; дворецкий по очереди вызывал их из приемной. Появляясь на дорожке, по которой расхаживала принцесса в сопровождении архитектора Мика, эти господа удостаивались ласкового слова Марии Антуанетты или, в виде особой милости, могли обменяться несколькими словами с ней наедине.

Потом принцесса продолжала прогулку в ожидании следующего просителя.

Филипп ждал, пока пройдут все просители. Он уже видел, как взгляд дофины несколько раз останавливался на нем, словно она пыталась его вспомнить. Он краснел, изо всех сил стараясь выглядеть скромным и терпеливым.

Наконец дворецкий подошел и к нему, чтобы узнать, не хочет ли он тоже представиться, принимая во внимание то обстоятельство, что ее высочество скоро возвратится в свои покои, после чего не будет никого принимать.

Филипп устремился навстречу дофине. Она не сводила с него глаз все время, пока он преодолевал разделявшее их расстояние в сто футов; выбрав подходящий момент, он почтительно поклонился.

Ее высочество обратилась к дворецкому с вопросом:

— Как зовут господина, который сейчас кланяется?

Дворецкий заглянул в список приглашенных и ответил:

— Господин Филипп де Таверне, ваше высочество.

— Да, да, верно, — подтвердила принцесса.

Она еще пристальнее и не без любопытства посмотрела на Филиппа.

Тот ожидал, почтительно склонив голову.

— Здравствуйте, господин де Таверне! — обратилась к нему Мария Антуанетта. — Как себя чувствует мадемуазель Андре?

— Довольно плохо, ваше высочество, — отвечал молодой человек. — Однако моя сестра будет счастлива, когда узнает, что ваше королевское высочество изволили интересоваться ее здоровьем.