Eat you alive (СИ)

У Чонгука всё время расписано, он живёт от встречи к встрече, хотя жизнь ли это. Жизнь у него только в предрассветные часы, когда можно остаться наедине с собой, можно не притворяться, снять и выкинуть к чертям все маски, можно стать единым со своим зверем и принять свою утрату. А Чонгук потерял. Он придумывает миллион причин и объяснений, почему это произошло, но факт остаётся фактом — Юнги ушёл: из Сохо, из квартиры, из клуба, но не из Чонгука. Он всё так же сидит внутри маленький, ещё не испорченный, не заляпанный чужими руками и похотливыми взглядами, тот самый, который в больнице с Куки в обнимку спал — он живёт в Чонгуке. Он умрёт с Чонгуком. Альфа на себе окончательно крест поставил, принял, понял, что ему иного пути не видать — он обречён жить без любимого, обречён быть самым влиятельным и главным в Бетельгейзе, но в то же время никем.

Чонгук знает, что Юнги в Итоне и что он сдружился с Джином. Чон этому рад — что бы между ними ни произошло, он не хочет, чтобы Юнги был один и проходил очередные трудности. Чонгук первые недели себя с трудом в узде держал, всё порывался в район проклятых, хотя бы мельком его увидеть хотел, но потом понял, что нельзя. Понял, что нового ничего ему не скажет и от него не услышит, и смирился. У Чонгука сотни дел, очередные смерти оборотней, пара вооружённых конфликтов на КПП, приближающаяся свадьба и дыра в сердце. Чонгук себя всё больше делами заваливает, ни минуты себе свободной не оставляет, боится, что Юнги придёт. Что стоит освободиться, омега всю голову займёт и сам к Итону альфу направит.

Чону терять контроль категорически нельзя. Хотя бы ради Тэхёна. Младшего за эти недели восемнадцать раз ловили при попытке пересечения границы, из-за него Чонгук сам вечно на взводе, даже слежку установил. Впервые в жизни Чонгук даже к Муну с просьбой обратился, наказал ему за сыном присматривать и обо всём докладывать. Часто Чон у брата ночует, приезжает и спит на диване — они почти не разговаривают, молчаливо распивают алкоголь и расходятся по комнатам. У них боль одинаковая, им для неё и слова не нужны. Чонгук спит спокойно, зная, что брат рядом, а Тэхён смотрит на старшего и пытается учиться, пытается стать таким же выносливым. Жаль, пока не особо получается. Да и Чонгук скала только с виду — у него внутри кладбище неоправданных надежд, граничащее с выжженной пустошью, которая после ухода Юнги осталась. Где-то там в этом мареве чёрный волк поскуливает, потерянную любовь всей своей жизни оплакивает, солью своих слёз землю пропитывает, клянётся, что отныне на ней ничего и ни к кому не вырастет. Чонгук это и так знает, только про себя в самые тёмные ночи его имя, как спасение произносит.

***

— Как же ты вкусно готовишь! Я серьёзно тебе поражаюсь, — с полным ртом бурчит Чимин сидящему напротив Джину. Ким пригласил омег на превратившийся уже в традицию по воскресеньям бранч.

— Чему это ты поражаешься? — Джин хозяйничает за столом, подкладывает Юнги панкейков и тянется к сиропу.

— Просто, если тебя поближе не узнать, ты такой… — Пак запинается, пытается подобрать правильное слово.

— Сногсшибательный, — к столу подходит вернувшийся с утренней встречи Намджун и сразу тянется к оладьям.

— Ну да, — бурчит Пак. — Просто я не думал, что такие сногсшибательные омеги ещё и готовить могут.

— Он такой, — альфа притягивает стоящего недалеко Джина к себе и зарывается носом в его шею. — Самый лучший.

— Перестань, — Джин шутливо отталкивает Кима и спрашивает, будет ли Юнги ещё панкейков.

— Ему хватит, — смеётся альфа и продолжает таскать со стола угощения. — Он и так уже кругленький, надо бы на диету сесть.

— Предохраняться надо бы, а не на диету садиться, — улыбается Джин залившемуся краской омеге и всё равно подталкивает ему вафли с сыром и грибами.

— Ну, так когда ты его папаше скажешь? — вдруг серьёзно спрашивает альфа у Мина.

— Я уже сотню раз говорил и повторю, — Юнги откладывает вилку и смотрит на Намджуна. — Это мой ребёнок и только мой. Ему об этом знать не надо, и он не узнает.

— Он отец ребёнка и должен знать, — сводит брови на переносице альфа и даже предупреждающе смотрит на двинувшегося в его сторону Джина, который сразу замирает на месте. — Ты не имеешь права так поступать.

— То, что он кончил в меня, не делает его отцом! — Юнги резко отодвигает стол и встаёт на ноги. — Ему не нужен этот ребёнок, не нужен я. У него чудесная жизнь в Сохо, он не искал меня, ни разу не поинтересовался, где я. Почему я должен ставить его в известность о том, на кого ему будет плевать!

— Потому что у него свадьба через три дня! — взрывается Намджун. — И мы с Джином на неё приглашены.

Юнги стеклянным взглядом смотрит на альфу, а потом изрешечённый словами-пулями Кима, обессиленный, опускается обратно на стул.

— Намджун! — восклицает Джин и, оттолкнув альфу, подходит к Мину, опускается рядом на колени. — Тебе нельзя нервничать, малыш. Пожалуйста, только не переживай из-за этого высокомерного сукиного сына, пошёл он со своей свадьбой.