Eat you alive (СИ)

Намджун отпускает охрану сразу же, въехав на свою улицу, и, сам сев за руль своего любимого мустанга, направляется к себе, где его ждёт его омега. Намджун тормозит у танцевальной школы, заметив, что свет в зале на первом этаже включён, несмотря на то, что уже почти одиннадцать ночи. Ким, который привык всё проверять и за всем следить лично, паркует автомобиль и, на всякий случай прихватив любимый пистолет, идёт к входу в школу. Последним обычно уходит Пак Чимин, Намджун знает, что у него свои ключи, которые он выпросил, чтобы иметь возможность приходить и заниматься в любое время, но в то же время Ким запретил омегам покидать квартиру без предупреждения позже десяти вечера. Если Пак занимается и ослушался Кима, то последний ему за это выговорит. Намджун терпеть не может вольностей и непослушания, даже Джин с приказами альфы по вопросам безопасности не спорит и все выполняет.

Ким толкает массивную дверь и оказывается в пустом коридоре. То, что это не взлом, не сбор местных наркоманов, Ким понимает уже подойдя к дверям в зал. За пластиковой дверью находится омега, и он течёт. Намджун жмурится, словно пытается, как наваждение, сбросить впившийся в поры запах корицы. Пахнет настолько умопомрачительно, что Намджун понимает — он не выдержит. Он пятится назад, не в силах оторвать взгляд от двери, за которой сейчас кто-то, чей один запах бьёт по внутренностям альфы током в двести двадцать вольт.

Бежать. Уносить ноги. Пусть сущность альфы внутри бьётся и рычит, Намджун этого не хочет, ему этого не надо. Ким уже протягивает руку, чтобы открыть дверь и выйти на воздух, как слышит протяжный стон — от которого закладывает уши. У Намджуна триггеры все слетают, разум концентрируется вокруг этого голоса, который альфа через себя пропустил, в сознании опечатал. Ким срывается за долю секунды, быстрыми шагами идёт обратно и, плечом толкнув дверь, оказывается в танцевальном зале.

Пак, проснувшийся от шума, всё еще не соображает, действие таблеток прошло ещё во сне, он лежит, распластавшись на спине, в луже собственной смазки, и всё, что омега успевает сделать до того, как на него набрасывается альфа — это жалобно пискнуть. Запах Намджуна настолько сильный, что им лёгкие Чимина под завяз забиты, он хрипит только, когда альфа наверх его кофту задирает, ногтями по белоснежной коже проводит. Чимин словно в горячке, он тянет на себя Намджуна, отталкивает, снова тянет. Желание не позволяет трезво мыслить, они вгрызаются в друг друга как оголодавшие звери, сминают, кусают, целуют. Чимин скулит, когда Намджун пальцы в него легко проталкивает, прогибается в спине, за воротник его так и не снятой пока кожанки хватается, трахнуть его молит. Намджун сам на пределе, он почти ничего не соображает, видит мигающую перед глазами красным размазанную картинку, что нельзя, что неправильно, но животное желание зацикливаться на этом не позволяет, всё требует мальчишку на свой член насадить, выебать, по полированному полу размазать. Благо, Чимин подставляется как заправская шлюха, мечется, царапается, стонет и молит, чтобы он его трахнул. Всё шепчет в агонии как сильно хочет и повторяет «Тэхён». Намджун слишком возбуждён, чтобы зацикливаться, Чимин слишком не в себе, чтобы понять, кто сейчас его в пол вдавливает.

Ким рывком вниз спортивные штаны омеги опускает, переворачивает его на живот и одной рукой продолжает чуть ли не всеми пальцами одновременно трахать, а второй свои брюки расстёгивает. Внезапно в комнату, снося с петель дверь, влетает рыжий волк и сильным ударом альфу к стене отшвыривает. Чимин начинает истерично рыдать, то ли от страха, то ли от так и не отпускающего возбуждения, а волк принимает обличие Джина. Омега с помощью стула в углу по одному все окна в зале разбивает, пускает внутрь холодный ночной воздух. Намджун, обхватив голову руками, понемногу картинку реальности в голове собирает, побольше в грудь чистого воздуха набирает и пытается нотки корицы игнорировать. Альфа знает, что проебался. Знает, что прощение за такое веками вымаливать, но даже рот открыть не в состоянии. Ненависть Намджуна к себе сейчас тоннами измеряется, она своей тяжестью все попытки перед Джином оправдаться на корню рубит.

— Выведите его, ещё лучше в реку окуните! Пусть ледяная вода его мозги на место вернёт! — приказывает Джин приехавшим с ним охранникам. — А этой шлюшкой я лично займусь, — омега подходит к плачущему в углу Чимину и, нагнувшись, хватает его за волосы.

— Ты, сучка, именно перед моим мужиком потечь должен был? — Джин сильно дёргает Пака за волосы, заставляя смотреть на себя. — Прости, но я посягательства на то, что принадлежит мне, не прощаю.

— Мне плохо, — хрипит Пак и размазывает по лицу горькие слёзы. — Мне очень плохо.

— Зато я знаю, что сделать, чтобы и тебе, и мне было хорошо, — зловеще улыбается Джин и, схватив парня под локоть, заставляет встать на ноги. Чимин натягивает обратно кофту и штаны и нагибается за откинутым в сторону пузырьком с таблетками.

— Это тебе не нужно, — Джин отбирает пузырёк и отбрасывает в угол. — Пошли.