Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна!

Свое посредничество Рознер осуществляет благородными средствами: нигде не льстит аудитории, не заискивает перед нею, не комикует вульгарно. Рознер завоевывает слушателя своим мастерством, тактом, он покоряет аудиторию как художник. Через несколько минут после появления его считают своим. Такой кредит доверия позволяет Рознеру распоряжаться с просцениума вниманием слушателей.

В выступлениях Госджаза БССР было много погрешностей и просто художественных срывов. Музыкальный репертуар, а в особенности текст оставляли желать лучшего. Но исполнительский стиль самого Рознера, спаянность и жизнерадостность руководимого им ансамбля создавали в зрительном зале атмосферу воодушевления».

Яков Басин отмечает, что «в первой программе Госджаз-оркестра БССР Эдди Рознер возродил многое из репертуара своего довоенного оркестра: Caravan, St. Louis Blues, Sweet Sue – Just You, Tea For Two, Galousie, Tiger Rag, Alexander’s Ragtime Band. Исполнялась музыка из популярных кинофильмов тех лет: “Большой вальс”, “Двойная игра”… Особое впечатление производил сам Рознер: его особая элегантность, открытость залу, ослепительная улыбка, энергия, которая, казалось, исходила от него, – всё привлекало взгляды, делало его фигуру доминирующей. Он уходил за кулисы – и у зала пропадало настроение. Он появлялся – и зал ликовал. Эту энергию он передавал и залу, и оркестру: появляясь на сцене в начале концерта, первое, что он делал, – это бросал оркестру коротко: “Смайлинг!” (“Улыбаться!”), – и нужное настроение сразу возникало.

Свое обаяние Рознер, видимо, ощущал и, конечно же, знал, насколько велика его роль в успехе концерта. Первые годы он практически не покидал сцены, оставаясь на ней даже в тех случаях, когда в том или ином номере сам участия не принимал. Совершенно естественно, что в случае болезни лидера концерт просто отменялся».

На вершине успеха

Любил ли джаз товарищ Сталин? Никаких высказываний на эту тему в трудах Иосифа Виссарионовича не сохранилось. Известно, что в разное время в Кремль для выступлений приглашались оркестры Цфасмана и Утесова, причем Утесов играл свой «эксклюзивный» репертуар, исполняя «Мурку», «Кичман» и «Лимончики». И хотя лучшие отечественные биг-бэнды играли в кинотеатрах, перед сеансами: Цфасман – в «Ударнике», Варламов – в «Художественном», в стране полным ходом шло создание государственных коллективов. Оркестр Утесова объявили Государственным джаз-оркестром Российской Федерации. В тревожном тридцать седьмом году Александр Варламов организовал джаз-оркестр на радио и даже участвовал в первой советской телепередаче. (Телевизоров не было ни в одной квартире, но телеэфир уже появился.) Два года спустя Варламов сдаст дела Александру Цфасману, приняв под свое начало Госджаз СССР. Думаю, что тут не обошлось без «эффекта Рознера»: первый джаз-оркестр страны, главный, можно сказать образцово-показательный, заметно отставал от коллектива, приехавшего в Москву из союзной республики.

Алексей Баташев в книге «Советский джаз» так описывает это событие: «В середине 1940 года начальник Управления музыкальных учреждений В. Сурин предложил А. Варламову возглавить оркестр». (Госджаз СССР. – Д. Др.).

Обратив внимание на всё то, чего так не хватало советским биг-бэндам – свинговый ритм, слитность оркестровых групп, богатство тембров, – Сурин резюмировал:

– Музыка шагнула вперед, и мы не должны топтаться на месте. Слепо копировать чужое нам не нужно, но и замыкаться в себе не следует.

В итоге в Госджаз СССР пригласили даже режиссера из Малого театра, который стал давать музыкантам уроки танца и гимнастики.

Летом 1940 года оркестр Эдди Рознера триумфально выступил в Москве.

«В Центральном Доме работников искусств, недавно открывшемся на Пушечной улице столицы, появилась афиша:

“Первое выступление Госджаза Белоруссии. Концерт-показ. Вход по пригласительным билетам”. Ажиотаж поднялся огромный: ведь чем труднее попасть, тем больше хочется», – пишет Глеб Скороходов.