Эдельвейс/Сегодня - исключение (СИ)

Теперь я понимаю, отчего ты просыпался в слезах. Но ты, в отличие от меня видел будущее, а я — хоть убейся — вижу только прошлое! И это меня злит.

В порыве досады, ты вырываешь пучок травы из земли и сжимаешь его в кулаке до тех пор, пока он не превращается в тёплый зелёный комок. Ты отбрасываешь его прочь со словами:

— Я так злюсь, Эрен, что я готов вмазать себе по лицу, но это ничего не изменит. Хотел бы я, чтобы ты вправил мне мозги, как раньше. Но, видимо, пришло время быть большим мальчиком и разобраться с этим самому.

Тут твоё внимание привлекает тёмное пятнышко. Прямо перед твоими глазами по ниточке паутины спускается паук. Ты замолкаешь и следишь за его перемещением. Он бурый, не больше горошины, и совершенно точно не опасный для человека.

Паучок спускается на твой засаленный рукав (да, рубашки почище так и не нашлось), и ты аккуратно подставляешь руку к кончику травинки, чтобы паук смог переползти. Всё ещё не сводя с него глаз, ты продолжаешь:

— Думаю, Микаса уже рассказала тебе кучу всего. Очевидно, пятнадцатый главнокомандующий разведкорпуса в лице меня, не мог не оказаться в центре внимания после апокалипсиса.

Да, титаны исчезли. Но миллионы погибших людей, увы, не воскресли. Мир до сих пор приходится собирать по кускам.

Труднее всего — строить мосты между бывшими злейшими врагами. Это бремя я возложил на себя. И на наших друзей, но в гораздо меньшей степени. У них же семьи, я всё понимаю, поэтому ни на кого не давил.

Энни была одной из тех, кто вместо публичности предпочёл сосредоточиться на восстановлении дома, уничтоженного войной. Она покинула нас, остановивших гул. Райнер последовал её примеру.

Да, в глубине души я очень надеялся, что Энни останется с нами. И всё же, в моей голове уже давно маячила мысль о том, что будь возможность, она бы выпуталась из всего этого дерьма ещё раньше. И больше никогда не соприкасалась со службой Марлии, и тем более, Элдии.

Мне было больно её отпускать, ведь я сох по ней всё это время. Мы даже делали с ней всякое… ну… в моей голове…

Ты краснеешь и закусываешь губу. А говорить с деревом легче, чем с настоящим собеседником.

Понимая, что тебя немного заносит, ты переходишь к главному вопросу:

— Я правда очень хотел признаться Энни в своих чувствах, но…

… мои ли это чувства?

Эрен, дружище, ты тогда посеял зерно сомнений в моей голове. Ага, в тот самый день, когда мы подрались…

Бертольд во мне или я? Кто из нас влюблён в Энни? Быть может, мы оба? А что, если мне предназначена другая, и я сам напридумывал себе эту любовь?

Ты снова вздыхаешь и чешешь затылок. Затем, глядя в синее небо, продолжаешь:

— Мне, конечно, всегда нравились сильные девушки. Могу ли я считать, что Энни просто попала в мой типаж, и это всколыхнуло во мне физическое влечение?

Да нет, вряд ли. Я слишком хорошо себя в этом знаю.

Если честно, Эрен, я видел в Энни нечто особенное в отличие от остальных. Она, конечно, очень симпатичная, ловкая, смелая…

Я всегда ей восхищался, также как и вами с Микасой. И всегда знал, что она очень несчастна. «Убей или будешь убита». Вот девиз её жизни. В этом мы были похожи. Нам ли с тобой её винить? Каждый выживает по-своему, и Энни выбрала закрыться ото всех.

Наверное, нагло так считать, но я… мне кажется… я бы смог пробиться сквозь её броню. Отчего-то я знаю это. Но, как трус, вплоть до сегодняшнего дня боялся инициировать наше сближение.

Знаешь, Эрен, вчера она пришла сама! Преодолела пролив и тысячу миль, только чтобы отдать мне цветок. Когда она спросила, почему я ни разу к ней не пришёл, я почувствовал себя таким дураком… Я обязательно объясню ей всё, как только увижу.

На этих словах ты замолкаешь.

Посмотрев вниз, ты понимаешь, что упустил бурого паучка из виду. Наклонившись к траве, зачем-то начинаешь выискивать его голубыми глазами. Вот же он! Добрался до своей паутины. В которой, подрагивая, томится небесно-голубая бабочка. Запутавшаяся, обречённая на смерть. Паучок направляется к пленнице по своей липкой ловушке.

Бабочка начинает трепыхаться, надеясь порвать паутину и вырваться, но лишь сильнее увязает в крепких сетях. Ты хладнокровно смотришь на её попытки освободиться. Будь ты ребёнком, обязательно бросился бы освобождать прекрасную пленницу. Но сейчас ты слишком хорошо знаешь законы этой жизни.

Паук настигает жертву.

Не выдержав, отводишь взгляд. И продолжаешь:

— И всё же, Эрен, почему я не сблизился с Энни после твоей смерти? Мне пришлось отогнать свои чувства на задний план. Ведь на кону стоял хрупкий баланс на обрубке оставшегося нам мира. Я не мог отвлекаться от самого важного: Хистории нужна была помощь и доверенное лицо рядом. Она гарантировала нам безопасность взамен на службу.

Мы и сами не заметили, как разведкорпус превратился в пешек, хоть и под протекторатом нашей дорогой королевы. Всё, что от нас осталось — едва ли двадцать человек, включая Микасу, Жана, Конни и меня.