Эдельвейс (СИ)

Стало тихо. Даже на другом конце зала было слышно, как ойкнула Лаванда, восторженно фыркнул Симус, и как напряженно закашлялся Рон.

Гарри захотелось себя ущипнуть: Блейз протягивал цветок смущенной, раскрасневшейся Гермионе. В смущении Гермиона прикусила губу и бросила на Гарри быстрый вопросительный взгляд, словно испрашивая его разрешения или поддержки. И Гарри, совсем не искушенный в любовных вопросах, внезапно прозрел: так вот что значили эти взгляды между ним и Малфоем.

— Так ты примешь его? — даже Гарри было заметно, как красавец-Забини сейчас волновался.

— Вы такая красивая пара, — певуче пропела Луна, и по залу опять понеслись шепотки.

Гарри молча пожал плечами и улыбнулся подруге. А Гермиона, словно обрадованная его поддержкой, перевела взгляд на Забини и, покраснев еще больше, молча приняла цветок у него из руки.

Дальнейшая церемония прошла как в тумане. Гарри машинально отвечал на вопросы и поздравления, что-то ободряющее шептал Гермионе, избегал гневного взгляда Джинни и недоумения Рона, смеялся над Невиллом, забавно метавшимся между Луной и Парвати, но мыслями был вовсе не здесь. Все это время он постоянно искал глазами Малфоя и, встречая его настороженный пристальный взгляд, чувствовал, как сильно стучит его сердце.

— Пойдем. Надо поговорить.

Гарри еще не успел ничего понять, как сильные руки уже вытолкали его из зала, и он окончательно очнулся уже в темноте коридора, тесно прижатый к стене.

— Не молчи, — требовательно вцепившись в его плечи руками, Малфой напряженно смотрел на него. — Ты меня теперь ненавидишь?

Гарри нахмурился. Он чувствовал его волнение, тепло его тела, силу, исходящую от него. И не хотел никуда уходить. Это было что угодно, но только не ненависть.

Гарри качнул головой:

— Ты меня обманул.

Малфой опустил голову, и белая челка упала на лоб:

— Я готов все расторгнуть. Если только ты хочешь. Но ты ведь не хочешь? Я прав?

Его глаза из-под белых волос смотрели на Гарри с напряженной надеждой.

— Зачем ты это сделал, Малфой?

Драко холодно усмехнулся:

— Подумай. Может, наконец-то поймешь.

Гарри прикрыл глаза, чтобы не смотреть на него. Только так он мог хоть что-то соображать. Потому что смотреть очень хотелось. Ловить каждую эмоцию, каждый вздох.

— Ты лучше скажи, — Гарри неуверенно улыбнулся. — Сам знаешь, у меня с этим не очень.

Малфой коротко хмыкнул и осторожно провел пальцами Гарри сзади по шее, вызывая легкий озноб.

— “Любовь и верность. Смелость и мужество”. Кажется, так было написано про эдельвейс? — тихо спросил Малфой.

Гарри смущенно кивнул, глядя в темноту коридора:

— Я не знаю, что из этого про тебя, — негромко сказал он и, поскольку Драко молчал, тихо добавил: — Спасибо, что спас. И прости, что из-за меня не стал чемпионом. Наверное, “смелость и мужество” — это все же твое.

Малфой усмехнулся:

— Не уверен, но, может быть, теперь ты захочешь проверить и первую часть?

— Первую часть… у чего? — от того, что Малфой к нему наклонился так близко, что их волосы почти что касались друг друга, мысли у Гарри превращались в желе, застывая внутри головы.

Малфой тихо хмыкнул, прислоняясь к нему еще ближе, — почти влипая в него, — и, полностью парализуя разум и волю, прошептал в самое ухо:

— Поттер, придурок, а когда я закажу нашим детям одежду с монограммой из твоих инициалов и эдельвейса, до тебя и тогда не дойдет?

— Нашим… кому? — Гарри растерянно замер, но когда Малфой прижался к нему еще сильнее, невольно потерся виском о его острую скулу, пытаясь то ли избавиться, то ли, напротив, впустить поглубже возбуждающий шепот: — Малфой, ты о чем? — почти простонал он, потому что желание закручивалось в нем все сильнее, начиная жечь и тянуть одновременно везде.

Драко, чуть отодвинувшись, растерянно смотрел ему в лицо еще пару секунд, а затем хмыкнул и рассмеялся:

— Черт с тобой, Поттер. Хочешь тупить — тупи. Не вопрос. Главное, будь моим. Ты согласен?

И Гарри, по-прежнему толком не понимая, с чем соглашается, зачем-то кивнул. Может быть, потому что сейчас был готов любой ценой заполучить то, чего так хотелось. А может быть, потому что наконец-то услышал из всей этой речи единственную понятную фразу.

“Будь моим”.

Малфой заглядывал ему в лицо с неподдельной тревогой, поэтому Гарри первым потянулся к нему и крепко прижался губами к губам. Потому что очень хотелось. А еще потому, что был не готов выбалтывать постыдную правду.

“Я и так уже твой. Навсегда”.