EDEN

— Силенцио!

Рон открывает и закрывает свой рот в полной тишине, глядя на Люциуса с абсолютной ненавистью.

— Будешь говорить, только когда разрешат, — голос Люциуса тих. — Сейчас я разговариваю с грязнокровкой, и, боюсь, ты не приглашен к участию в беседе.

Я открываю рот, готовая начать гневную отповедь, но вмиг он направляет палочку мне в сердце.

— Даже не думай его защищать, иначе ему придется столкнуться с кое-чем похуже заклинания немоты.

Я сжимаю губы.

Будь он проклят.

Он наклоняется совсем близко ко мне, откидывает мои волосы назад и шепчет мне на ухо.

— И не надейся, что в дальнейшем твоя дерзость будет так же сходить тебе с рук. Вчера я и так провел большую часть дня, объясняя тебе, что не собираюсь терпеть это. И я не хочу думать, что зря потратил свое время.

Он запускает свои пальцы мне в волосы и притягивает меня ближе, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Ну, грязнокровка, все было зря?

Я сдерживаю слезы, навернувшиеся на глаза.

— Нет.

Он слегка улыбается.

— Хорошо, — он отпускает мои волосы и отходит.

Поворачиваюсь к Рону, чье лицо пылает от гнева, и автоматически делаю пару шагов к нему.

— Нет, — Люциус даже не повышает голос, — не сейчас, — он толкает меня назад, к стене. — Стой так и не двигайся, пока я не скажу.

Я практически задыхаюсь от ненависти к этому жестокому мерзавцу, но держу свои эмоции в узде и выдерживаю его взгляд.

— А теперь, может, нам стоит позволить юному Рональду снова говорить?

С пугающей усмешкой он направляет палочку на Рона, ожидая моего одобрения.

— Да, пожалуйста, — ненавижу его всеми фибрами своей души.

Он улыбается шире.

— Фините Инкантатем.

На пару секунд становится тихо. А потом…

— Ты ублюдок, Малфой.

Люциус поворачивается лицом к Рону и встает рядом со мной. Ненавижу его. Он специально делает так, чтобы все выглядело, будто мы с ним вместе противостоим нападкам Рона. Его палочка слегка касается моей талии, напоминая, кто здесь хозяин положения.

— Что с вами? — Голос Рона дрожит от ярости. — Вы получаете удовольствие, причиняя другим боль, да?

У меня перехватывает дыхание, но Люциус всего лишь смеется.

— Я бы не сказал, что я получаю удовольствие от этого, но признаю, что угрызения совести не мучают меня, когда дело касается семьи Уизли. Мне кажется, я доказал это в первый год обучения твоей сестры.

Лицо Рона искажается гневом, но он не в состоянии что-либо сделать, пока прикован к стене.

— Не смей говорить о моей сестре, Малфой.

И тогда Люциус искренне смеется. Он запрокидывает голову назад и смеется.

— Я буду говорить с кем захочу и как захочу. И это подразумевает абсолютно любого члена твоей никчемной семейки. Могу я напомнить, что ты едва ли находишься в том положении, чтобы распоряжаться здесь?

Рон тяжело дышит, будто пробежал несколько миль.

— Я говорил не только о себе и своей семье, — произносит он наконец. — Вам нравится причинять боль Гермионе куда больше, чем мне, я же вижу. Когда вам нужна была информация от меня, вы позволили проклятой Беллатрикс выполнить всю грязную работу. Вы пытали меня, только чтобы добраться до Гермионы. Я могу лишь догадываться, что вы делаете с ней, когда вы остаетесь наедине. И у вас нет ни малейшей весомой причины вести себя так — вы это делаете лишь потому, что она магглорожденная!

— Ее происхождение лишь устраняет моральную дилемму, которая может возникнуть в такой ситуации, — холодно говорит Люциус. — Я пытал ее, потому что это моя обязанность. Если бы вы оказались на ее месте, мистер Уизли, я бы поступил так же, можете быть уверены.

Я хочу закричать — бросить все прямо в лицо этому ублюдку. Но я молчу. Сказав правду, я только причиню Рону еще больше боли.

— Будь добр, не изображай, что знаешь обо мне все, мальчик, — продолжает Люциус. — Или о ней, если уж на то пошло.

Что, черт побери, он хочет этим сказать?

— О чем вы, блин, говорите? Она мой друг…

— И моя пленница, — парирует Люциус. — В том смысле, что я видел такие стороны ее личности, о существовании которых ты даже не подозреваешь.

Мне это надоедает.

— Вообще-то, я здесь!

Наступает гнетущая тишина.

— Кому об этом знать, как не мне? — Бормочет он. — Черт побери, я бы с радостью избавился от тебя раз и навсегда.

Эти слова задевают меня гораздо сильнее, чем я могу себе признаться. Не знаю почему, просто…

Дверь открывается и в комнату врывается Беллатрикс в сопровождении Долохова. Они радостно улыбаются и смеются.

— Люциус, ты никогда не догадаешься, что произошло! — Задыхаясь от смеха, произносит Белла.

Люциус приподнимает одну бровь.

— Мне некогда играть в угадайки! Что происходит?

— Они согласились, Люциус, — говорит Долохов, запирая за собой дверь. — Они согласны на все наши условия и ждут наших указаний. Все о чем они просят, это чтобы мы не причиняли вреда их маленькому мальчику.

Беллатрикс торжествующе смеется, а Люциус поворачивается к Рону, ухмыляясь.

— Так, так, так, — его голос сочится желчью. — Ты слышал этой? Твои родители готовы служить Темному Лорду. Что ты об этом думаешь?

У меня земля буквально уходит из-под ног. Я не могу справиться с шоком.

Лицо Рона белеет, будто в нем не осталось ни капли крови.