EDEN

Что-то полоснуло меня по руке.

Судорожно втягиваю ртом воздух и задираю рукав мантии. Так и есть — на руке алеет порез. Не слишком глубокий, но этого достаточно, чтобы пошла кровь.

Поднимаю глаза на него. Он усмехается, лениво поигрывая палочкой в руке.

— Кажется, я не давал тебе слова, — произносит Люциус.

— Но вы…

Еще один порез пересекает первый, на этот раз более глубокий. На глаза наворачиваются слезы.

— О, дорогая, — он все еще ухмыляется, — ты, кажется, не поняла меня. Ты ведь прекрасно знаешь, как я не люблю, когда ты перечишь мне.

Подавляю слезы и опускаю глаза, с удвоенным усердием продолжая скрести пол.

— Но я все же отвечу на твой вопрос, — с нотками злобы в голосе говорит он. — Не вижу в этом ничего такого.

Уходите. Оставьте меня одну, пока я не сказала того, о чем потом пожалею.

— План был таков: уничтожить всех магглорожденных, едва закончится война, — он смакует каждое слово. Ублюдок. — Но теперь я вижу, насколько полезными могут быть грязнокровки. Возможно, я упрошу Темного Лорда сохранить жизнь некоторым из них. И, конечно же, только тем, кто уже достаточно стар, чтобы размножаться.

— Идиотизм! — Я смотрю на него, проклиная себя за несдержанность. — Бред сивой кобылы!

И снова руку пересекает порез.

Закусив губу, яростно тру пол и пытаюсь игнорировать все, что он говорит.

Господи, позволь мне увидеть, как Люциус Малфой страдает. Как его кости дробятся в щепки, кровь льется рекой, а он сам корчится в агонии и кричит. Я хочу видеть его полностью раздавленным, лежащим у моих ног.

* * *

Сворачиваюсь клубочком на кровати, дрожа от холода, и плотнее укутываюсь в огромных размеров мужскую рубашку, что служит мне покрывалом.

Здесь чертовски холодно.

Дома моя кровать стояла около батареи отопления, и я никогда не мерзла.

Не могу заснуть.

Если бы я была дома, то могла бы зажечь ночник и что-нибудь почитать. Ну, или покрепче обнять своего плюшевого медвежонка.

Слезы жгут глаза, и я кусаю губы. Дом. Я больше никогда его не увижу…

Глубоко вздыхаю и закрываю руками глаза, пытаясь прогнать непрошенные слезы, а потом переворачиваюсь на спину, устремляя взгляд в потолок, которого все равно не вижу, потому что в комнате темно.

Это Люциус во всем виноват. Из-за него я вряд ли когда-нибудь смогу нормально спать. Ночью мне ничего не остается кроме как думать, и я пытаюсь разгадать его, понять причины его поступков.

Сегодня ему, в конце концов, наскучило насмехаться надо мной. Почему? Может, потому что я не обращала на него внимания?

А что, если я буду игнорировать его всегда? Возможно, он перестанет получать удовольствие, пытая меня. Ведь, когда я проигнорировала его сегодня, он даже не разговаривал со мной, возвращая меня в мою комнату.

И почему он так… странно смотрел на меня?

Я чувствовала его взгляд, пока отмывала пол, но вот выражение его лица… когда я мельком бросила на него взгляд, я увидела то, чего совсем не ожидала увидеть.

Такой странный, пугающий вид. Он словно изучал меня, пытался решить для себя что-то, что связано со мной, и что он никак не может понять до конца.

Ох, не знаю. Порой я бы все отдала лишь бы знать, о чем он думает.

Скрип.

У меня перехватывает дыхание, будто меня ударили в солнечное сплетение.

Знакомый звук — протяжный скрип открывающейся двери.

А теперь она закрывается.

Щелк.

На замок.

Приподнимаюсь на локтях, вглядываясь в темноту, и в ужасе судорожно сжимаю ткань покрывала.

— Кто здесь? — От страха едва могу говорить.

Нет ответа.

Дыхание. Тяжелое… слишком тяжелое…

Я ничего не могу разглядеть!

— Я спрашиваю, кто здесь? — Голос срывается, и мой вопрос повисает в темноте.

Тишина в ответ.

Тихие осторожные шаги.

Это… он?

Нет, не может быть! Какого черта ему делать в моей комнате ночью?

А, на что похоже то, что он делает?

Но… он сказал, что не станет! Сказал, что никогда бы…

Только не говори, что такое в принципе невозможно.

Так, это всего лишь мой личный страх перед ним еще с тех пор, как он объявился в моей спальне в доме родителей…

Но… я не могу… о, Боже, пожалуйста, я… я…

Шаги останавливаются в полуметре от моей кровати, и дыхание становится напряженнее, прерывистее.

Боюсь вздохнуть. Только сжимаюсь от ужаса, лежа на кровати.

— Люмос!

Мое сердце уходит в пятки.

Это не его голос.

Слабый огонек освещает комнату и незваного гостя.

Долохов стоит у моей кровати, плотоядно глядя на меня в тусклом свете.

О, Боже.

— Добрый вечер, дорогуша, — его губы искривляются в злобной гримасе.

В мгновение ока выпутываюсь из-под покрывала и скатываюсь с кровати.

— Что такое? — Обнимаю себя за плечи в защитном жесте. — Что вам нужно?

Зачем я спросила, зачем?

Он облизывает нижнюю губу. Его слюна блестит в свете палочки.

— Кажется, я уже ясно дал это понять.

Внутри все сжимается и переворачивается, когда он делает шаг в мою сторону, сокращая расстояние между нами, подходя ближе и оттесняя меня к стене, пока я не натыкаюсь спиной на холодный камень. От страха я забываю дышать. Его дыхание учащается, когда он опирается рукой на стену в нескольких сантиметрах от моей головы.

Огонек от палочки освещает его расширившиеся зрачки. Он проходится по мне взглядом с головы до ног.