Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр

– Раньше – возможно. Теперь же – нет. Филадельфия – город квакеров, поэтому там очень спокойно. Смертной казнью карается только убийство, и повешения совершаются при закрытых дверях, а не на глазах у толпы.

– А как обстоят дела в других городах Америки? Там так же брезгуют публичными казнями?

– Вовсе нет. В Ричмонде и в Балтиморе публичные казни совершаются до сих пор, и любителей посмотреть на них собирается не меньше, чем здесь.

– Но вы никогда прежде не бывали на подобных мероприятиях?

– До сего дня мне удавалось ловко скрывать свою тягу к подобным пышным зрелищам.

Дюпен улыбнулся.

– Вы будете удивлены, но единственная сцена повешения, которую мне прежде довелось видеть, была отлита из воска.

Я с ужасом вспомнил сцену казни в музее мадам Тюссо. Интересно, какое впечатление она произвела на Дюпена? Может, и Мэкки рассчитывает, что я буду потрясен этой казнью? Может, в нем куда больше трусливого хитроумия, чем кажется на первый взгляд?

– Но взгляните на наших почтенных соседей, – совершенно спокойно продолжал Дюпен. – Им этот спектакль доставляет удовольствие, словно театральное представление – вдобавок и за вход платить не нужно.

Это, без сомнения, было правдой. Группа хорошо одетых людей рядом с нами громко шутила, время от времени взрываясь хохотом. Оборванцы с землистыми лицами приставали к трем миловидным сестричкам в платьях из лавки старьевщика и засаленных шляпках, отвечавшим на их поддразнивания в той же грубовато-пошлой манере. Юные денди в брюках в черно-белую «пастушью» клетку и раздражающе ярких зеленых, бирюзовых и масляно-желтых козловых перчатках, расположившиеся неподалеку, курили сигары и спорили о каких-то пустяках. Поодаль находилась компания честных рабочих с женами – они спокойно смотрели в сторону эшафота, попивая чай. В общем ликовании перед приближающимся повешением было что-то ужасающее.

– А знаете ли вы, что здесь присутствуют, среди прочих, мистер Диккенс и мистер Теккерей? Случай с Курвуазье изрядно всколыхнул лондонское литературное сообщество.

Очевидно, Дюпен пытался безраздельно завладеть моим вниманием, и это ему удалось.

– Признаться, я был так поглощен нашим расследованием, что не читал о Курвуазье ни слова.

– Лондонская полиция прекрасно показала себя во время расследования его дела. Замечательный образчик прикладной аналитики. Я опишу обстоятельства – тем более что здесь должна быть какая-то связь с этим приглашением на казнь.

В этот момент на эшафоте появился рабочий. Он начал готовить виселицу к приему жертвы, и это весьма неприятно дополняло рассказ Дюпена.

– Франсуа Бенджамин Курвуазье из Швейцарии был нанят в лакеи лордом Уильямом Расселом. Жил при доме нанимателя – Парк-лейн, Норфолк-стрит, четырнадцать – вместе с прочей прислугой – кухаркой и горничной. Шестого мая сего года лорд Рассел был убит в своей постели. Курвуазье поднял тревогу и заявил, что лорд Рассел убит вломившимся в дом грабителем. Полиция тщательно осмотрела дом и нашла, что беспорядок на месте преступления устроен нарочно, чтобы создать впечатление, будто грабитель искал что-либо ценное. Но они абсолютно точно определили несколько фундаментальных ошибок, допущенных убийцей в попытках отвести от себя обвинения.

– Например?

– Для видимости на месте преступления был оставлен сверток с частью украденного, но вещи, обнаруженные внутри, грабитель мог бы преспокойно рассовать по карманам. Из прихожей и гостиной не было украдено ничего, однако из спальни лорда пропали ценности, запертые в ящиках стола и ларце, от которых у Курвуазье имелись ключи. Постороннему – в отличие от швейцарца-лакея – было бы неизвестно, где хранятся эти ценности. Далее, Курвуазье заявил, что грабитель взломал дверь кладовой, чтобы проникнуть в дом, но осмотр двери показал, что она взломана изнутри.

– И это только навлекло подозрения на Курвуазье?

– Да, – подтвердил Дюпен. – Подозрения обострились после того, как под плинтусом на кухне были найдены десятифунтовая банкнота, медаль Ватерлоо, медальон, пять золотых перстней и пять золотых монет. Далее за передней панелью умывальника были найдены карманные часы лорда, лежавшие в ночь убийства возле его кровати. Все это, опять-таки, вещи мелкие, и вор мог бы попросту унести их в карманах.

– Прятать краденое в доме пришло бы в голову только тому, кто в нем живет? – предположил я.

– Вы снова правы. Самым очевидным подозреваемым оказался Курвуазье, незадолго до этого выражавший сугубую неприязнь к нанимателю и не скрывавший намерений как можно скорее вернуться в родную Швейцарию.

Звон колоколов отвлек наше внимание от анализа дела Курвуазье – на колокольне церкви Гроба Господня пробили половину восьмого. Ужас перед неумолимо надвигающейся казнью хлынул в меня, точно морская вода в легкие утопающего. Но где же Мэкки? Вправду ли он явился сюда, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, или просто в насмешку заманил меня в это жуткое место?