Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище

Взгляд его был свиреп и устремлен в публику, но не адресовался никому конкретно – казалось, передо мною лев, озирающий свое королевство. Пока он, заигрывая с аудиторией, изрекал расхожие банальности, я, не вслушиваясь в слова, изучал его внешность, исполненный решимости запомнить ее во всех подробностях. Черты его были ничем не примечательны, однако лицо так и лучилось надменностью. Одет он был превосходно: черный костюм, элегантная белая рубашка, дорогой, чрезмерно броский жилет в яркую сине-лавандово-золотую полоску, шейный платок заколот булавкой с крупным бриллиантом, туфли начищены до зеркального блеска, мизинец правой руки украшен перстнем с огромным темно-синим кабошоном[50] – возможно, лазуритом.

Наблюдения пришлось прекратить, когда профессор Ренелле перешел к волшебному фонарю. Засветив в нем аргандову лампу, он поднял руку и подал знак кому-то у задней стены. Люстра погасла, на миг оставив нас в полумраке.

– Земли Перу дики и крайне опасны. Нашему небольшому отряду пришлось целиком положиться на туземных проводников, указавших нам тропы, коими мало кто отваживался пройти. Путь был нелегок, однако исследование неведомого во имя науки окупало все тяготы и лишения сторицей.

Мгновение спустя на стене перед нами появилась картина, словно сошедшая прямо со страниц «Las Costumbres de la Gente de las Nubes». На переднем плане был изображен небольшой отряд путешественников – одни ехали на мулах, другие, с мачете в руках, шли впереди, а на фоне, вдали, высились изумрудно-зеленые Чачапоясские горы в окружении ярко-синего неба. Рисунок был выполнен мастерски и так искусно раскрашен – казалось, перед нами распахнулось окно в тот самый далекий мир.

– Преодолевая опасности, что преграждали нам путь, я наблюдал вокруг флору и фауну потрясающей красоты и встретил немало видов, доселе неизвестных науке. Кое-что мы просто описали, но также привезли назад многочисленные образцы растений и птиц, дабы ученые смогли их исследовать, а публика – полюбоваться ими в наших музеях.

Аудитория взорвалась дружными аплодисментами: на стене начали распускаться яркие экзотические орхидеи диковинной красоты. Некоторые напоминали насекомых, а одна – и вовсе морду обезьянки. За этим последовали необычайные, игравшие всеми красками вечерней зари цветы в форме клешни омара, пышные пурпурные факелы лепестков имбиря, покойная зелень папоротников…

Первая птица, появившаяся на стене, словно бы выпорхнула из волшебного фонаря прямо в открытое небо перед нами. Мы с Сисси хором ахнули, так как изящный колибри цвета топаза и изумруда не просто казался живым – картина в точности повторяла изображение одной из птиц, мастерски выполненное Эндрю Мэтьюзом на странице его дневника. Следом за нами ахнули от изумления и остальные: Ренелле проделал с волшебным фонарем некий трюк, благодаря коему колибри на стене быстро-быстро затрепетал крыльями. Первый колибри сменился чередой других, сверкавших, как самоцветы – одни порхали средь пышной листвы, другие с наслаждением тянули нектар из ярких цветов. За этим последовали птицы, которых мы видели в витринах Академии естественных наук – пара жизнерадостных трогонов, очаровательные амадины, попугай, скальные петушки странной мандариновой с черным окраски, парящий в небе кондор, и все они, благодаря колдовству Ренелле с волшебным фонарем и мастерским орнитологическим зарисовкам Эндрю Мэтьюза, перенесенным на стекла, отчего-то казались много более реальными, нежели всякие чучела. Перед нами творилось истинное волшебство. По-видимому, профессор Ренелле прекрасно знал, как удержать внимание публики: зал слушал его, не упуская ни слова.

– Однако в диких горах Перу сокрыто и нечто большее – не только невиданные прежде растения и птицы, но кое-что гораздо более изумительное. Три сотни лет в эти земли не ступала нога цивилизованного человека, и вообразите себе мое удивление, когда там, высоко в горах Чачапояс, мне удалось обнаружить затерянный город!

Следующая картина вполне могла быть извлечена из моих фантазий. На стене, вдоль верхнего края скального карниза головокружительной высоты, выстроились в ряд восемь причудливых саркофагов – фигур с необъятными головами и черными дырами глаз. Нависшие над нами создания казались столь неземными, что меня охватила дрожь, и мое беспокойство вполне разделяли все остальные: вокруг зашептали, тревожно заерзали.

– Вот он, последний оплот Облачного народа, воинственной расы, что наводила страх на всех прочих жителей окрестных земель. Представьте себе наше изумление в тот миг, когда мы впервые увидели их, – взмахом руки Ренелле указал на шеренгу чудовищного вида созданий. – Облачный народ воздвиг этих идолов, эти огромные глиняные изваяния своих богов, на краю практически неприступного утеса, дабы ввергать врагов в ужас и тем защищать свое племя.

Сделав недолгую паузу, Ренелле устремил взгляд в публику перед собою.