Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище

– По этому поводу у меня возникла кое-какая мысль, – поспешил вмешаться я. – Питая немалую страсть к шифрам, головоломкам и прочему в этом роде, я снискал себе некоторую репутацию распутыванием подобных загадок. Это кипу и его устройство выглядят весьма интригующе. Не приходило ли вам на ум, что оно – отнюдь не простое украшение?

Профессор Ренелле наморщил лоб.

– Что вы хотите сказать?

– Окраска шнуров и порядок расположения узлов могут нести в себе некий смысл. Что, если в кипу заключено тайное сообщение? По вашим словам, оно обнаружено в захоронении особы, занимавшей высокое положение среди Облачного народа. Если эта особа принадлежала к королевскому роду, возможно, ее кипу и есть исчезнувшая derrotero?

Стоило профессору оценить мое предположение, в глазах его вспыхнули искорки.

– Интригующая идея. В старых сказаниях говорится, будто индейцы использовали кипу для передачи вестей.

– Ну что ж, тем более! Возможно, в этом-то кипу и сокрыты ценные сведения касательно местоположения королевской гробницы. Почту за честь изучить его для вас и посмотреть, не удастся ли отыскать в нем какой-либо смысл.

– А не продуктивнее ли будет изучать кипу в сочетании с прочими предметами, найденными профессором Ренелле в захоронении? – рассудила жена. – Они вполне могут натолкнуть на нужную мысль. Да и я с удовольствием взглянула бы на вашу коллекцию целиком, профессор. Ваш сегодняшний доклад распалил во мне неуемное любопытство. Надеюсь, мне удастся вас убедить.

По-видимому, лесть жены угодила в цель: Ренелле напыжился, как петух. Профессор явно относился к тем, кто упивается восхищенным вниманием публики.

– Что ж, мэм, я с радостью покажу вам свою коллекцию. Когда вам угодно почтить меня визитом?

– Завтрашний день подошел бы великолепно, если только это возможно. Вся следующая неделя у меня уже занята, – пояснила Сисси.

Профессор полез в карман сюртука и извлек из него серебряный футляр, из коего вынул печатную визитную карточку.

– Вот вам мой адрес. Скажем, в полдень?

Приняв карточку, Сисси одарила его лучезарной улыбкой.

– Прекрасно, профессор. В полдень. Будьте уверены: если кто-то и в силах расшифровать ваше кипу, то это мой муж. Возможно, вскоре вы уже будете знать, где находится королевская гробница со всеми ее сокровищами.

– Действительно, это было бы просто чудесно, – согласился профессор Ренелле.

– Сделаю все, что смогу, – заверил я. – Доброй ночи, сэр. Благодарю за весьма познавательный вечер.

– Рад служить, – с масляно-алчной улыбкой откликнулся Ренелле.

Глава тридцать шестая

Когда мы вернулись домой, в камине гостиной весело потрескивал огонь, а теща сидела в своем кресле за рукоделием. Рядом с нею, завороженная мельканием кончиков спиц, мерно вязавших петлю за петлею, устроилась Катарина. Едва мы уселись, Мадди поставила перед нами по чашке горячего шоколада, а затем извинилась и отправилась спать. Катарина устремила взгляд на колени Дюпена, но тот поспешил переменить позу так, что кошка нехотя предпочла свернуться клубком на моих коленях. Когда же мы принялись обсуждать все, что произошло за вечер в зале Философского общества, сделалось очевидно: наших восторгов по поводу лекции профессора Ренелле Дюпен вовсе не разделяет.

– Приглашение этой актрисы с мужем – вульгарный трюк, – посетовал мой друг. – Он окончательно убедил меня, что перед нами обычный искатель сокровищ, не питающий ни капли искреннего интереса к истории и культуре Облачного народа.

– Но этот трюк свое дело сделал: зал был набит битком. Бывал я на лекциях в Философском обществе, которые не собирали и половины.

– И показ туманных картин публике действительно понравился, – добавила Сисси. – Сама миссис Рейнольдс невольно восхищалась ими.

– Интересно, как она познакомилась с Ренелле? – пробормотал Дюпен, устремив взгляд на меня.

– Похоже, он в филадельфийских театрах свой человек. Еще в январе, в Театре на Уолнат-стрит, он на наших глазах пытался снискать ее расположение, но она не удостоила его вниманием. По-моему, друзьями их не назовешь.

– Разумеется, нет. Сегодня она держалась с профессором на грани вежливости, подобно тому, как муж ее был разве что внешне учтив с тобой, – заметила Сисси, переводя взгляд с меня на Дюпена. – Скажите, а вы были осведомлены о вражде между семейством Рейнольдсов и моим мужем?

Дюпен ненадолго задумался и осторожно ответил:

– По-видимому, мистер Уильямс – эту фамилию он носил в Лондоне – питает к вашему мужу безосновательную неприязнь. Причины ее и поводы для меня непостижимы, ведь муж ваш подобного недоброжелательства ничем не заслужил. Но, насколько я понимаю, миссис Фонтэн – или миссис Рейнольдс, как она называет себя ныне – вручила вам оливковую ветвь?

– Вы правы, Дюпен. Остается только надеяться, что сия леди действительно убедила мужа оставить эту блажь, как обещала.

На лице Дюпена явственно отразились сомнения касательно этого, однако мнение свое он удержал при себе и сухо сказал: