Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище

– Боже правый! – пробормотала Сисси. При мысли о месте, где был обнаружен сей изумруд, ее восхищение камнем заметно пошло на убыль. – Отчего вы считаете, будто драгоценности были погребены вместе с этой мумией? Уж не принадлежал ли покойный к чачапоясскому королевскому роду?

– Трудно сказать. Возможно, особа королевской крови, а может, языческий жрец. Странно, но эту самую мумию ничто не отличало от остальных, похороненных рядом. Ничто, кроме горшка изумрудов. Все тела пребывали в одной и той же позе: лежали на боку, свернувшись клубком – руки обхватывают поджатые к груди колени, голова опущена книзу. Украшений на самих мумиях не имелось, все пелены были абсолютно одинаковы. Сопровождавших нас перуанских туземцев захоронение перепугало до полусмерти – особенно тот факт, что мумии были помещены в открытые ниши, без каких-либо саркофагов. Все это вызвало среди них опасения, будто мумии непременно оживут под действием лунного света и отомстят тем, кто потревожил их смертный покой!

Вспомнив об этом, Ренелле расхохотался, однако я легко мог вообразить себе подобное развитие событий, и Сисси, судя по выражению лица, тоже.

– В вашем докладе упоминалось, что Облачный народ был побежден испанцами и инками. Но существует ли этот этнос в наши дни? – спросил я.

– Свидетельства испанцев, видевших эти битвы, гласят, что Облачный народ был уничтожен как раса, но среди тамошних туземцев гуляют слухи, будто их небольшой отряд бежал в джунгли и сумел добраться до другого города, еще дальше и выше в горах. И местонахождение сего убежища до сих пор остается загадкой.

– Поверить невозможно, – пробормотала Сисси. – Огромный город под самыми небесами, откуда открывается вид на сотни миль вокруг…

Профессор Ренелле хищно улыбнулся.

– А вот я, мэм, не только способен в это поверить, но и намерен его отыскать. Там, в Чачапояс, спрятаны несметные сокровища, только и ждущие появления самых отважных из первопроходцев. Собрать бы только средства на новую экспедицию, – сказал он, грохнув по столу кулаком, – и я привезу назад чудеса, что лишат дара речи и почитателей старины, и обычных граждан!

При мысли о том, чего он может достичь, глаза Ренелле вспыхнули огнем. Его лихорадочное возбуждение внушало страх. В надежде направить беседу в более спокойное русло, я указал на троицу демонов, глядящих на нас из-за профессорского плеча.

– А эти маски на полке за вашей спиной – тоже находки из Чачапояс?

– Нет, эти сделаны руками ацтеков, кровожадного племени родом из Мексики. В Чачапоясских горах мы никаких масок не обнаружили – только те странные статуи, что я показывал во время доклада.

– Их лица выглядели очень строго, точно лица судей, взирающих на мир сверху вниз, – проговорила Сисси. – Вы полагаете, это идолы, которым поклонялся Облачный народ? Его божества?

– Да, поскольку украшением они явно служить не могут. Однако позвольте, я покажу вам кипу. Ваша идея, будто оно может оказаться той самой derrotero, меня немало заинтриговала.

Ренелле повернулся к нам спиной, отпер дверцу книжного шкафа и вытащил то самое кипу, что демонстрировал аудитории вечером накануне. Оно было приколото к доске, толстый шнур завязан узлом, точно вокруг чьего-то горла, а многочисленные тонкие шнурки тянулись от него в стороны на манер солнечных лучей. Профессор положил доску на стол, чтоб нам было лучше видно.

– Странная вещица, однако очень милая, – заметила Сисси, склонившись поближе к кипу. – Вы говорите, она изготовлена из шерсти лам?

– Да, и окрашена красками, добываемыми из туземных растений – по крайней мере, так мне было сказано.

– Так много оттенков, да каких тонких! На лекции разницу было не разглядеть, – пояснила Сисси. – Быть может, каждый из них имеет свое значение?

С этими словами она бросила взгляд на меня, приглашая присоединиться к беседе.

– Что ж, если кипу действительно использовались для передачи сообщений, это весьма вероятно, – согласился я. – Скажите, профессор, а в наши дни кипу еще в ходу?

– Да, я наблюдал у индейцев крайне примитивные кипу, при помощи коих они вели учет поголовью скота, но это – гораздо сложнее.

Профессор Ренелле вновь устремил взгляд на меня, очевидно, в ожидании моей интерпретации значения кипу. Дело было яснее ясного: все это – испытание, и, не сумев убедить его, я рискую выдать всю нашу затею, весь наш маскарад с головой.