Едят ли покойники торты с клубникой?

Эмма подхватывает лейку и несет к могиле Рудольфа, супруга Гудрун. Под ним покоятся его родители Максимилиан и Жозефина. Приветливое семейство. Как и фрау Кранебиттер – добрая и милая старушка.

«Есть многое на свете, Эмма, – часто говорит пожилая дама, – что неподвластно скудному человеческому разуму. Кто сказал, будто с умершими нельзя беседовать?»

Так утверждают несколько миллионов человек, знает Эмма. Но это так, к слову. Не факт, что они правы. Конечно, никто из этих нескольких миллионов человек не признал бы, что ошибается. Им же виднее. Их не проведешь!

«Не слушай их, Эмма! – всякий раз советует ей Гудрун Кранебиттер. – Мертвые порой лучшие собеседники, чем многие из живых».

– Как поживаете, фрау Кранебиттер?

– Как маргаритка на весеннем солнышке! – Мягкая улыбка бабочкой вспорхнула с ее губ и полетела по кладбищу. У Гудрун худые ноги в бежевых ботинках на шнуровке, руки торчат из блузки в крапинку, как индюшачьи шеи, а тыльная сторона ладоней покрыта густой сеткой голубоватых вен. Все между собой сочетается, считает Эмма. Но больше всего ей у пожилой дамы нравится прическа. Такая же, как у нее самой, – только снежно-белая.

Попрощавшись, Эмма идет дальше. Впереди слева папа косит траву на газоне. Вернее, сейчас-то он не косит, а стоит и болтает. С какой-то высокой блондинкой. Она стоит к Эмме спиной. Эмме не слышно, о чем они говорят. Женщина, судя по всему, удачно пошутила. Папа, опираясь на газонокосилку, раскатисто смеется. Вообще-то этот смех предназначен только Эмме! Очевидно, папин ответ не менее остроумен: женщина хихикает. От ее ядовитого хихиканья листва бы с деревьев облетела!

Эмма прячется за ближайшим надгробием. Кто там похоронен, она внимания не обратила. Эмма скрылась молниеносно, словно хомяк, каких иногда вспугивает отец, когда роет могилы. Эти забавные зверьки перерыли все кладбище. Хотя какие же они забавные: эти твари кусаются, стоит зазеваться. Эмма сидит на корточках за надгробием.

Это хихиканье Эмма узнала бы из тысячи. Тереза Функ! А папа говорил, что она больше не придет! Обманул он дочь. Бессовестно соврал ей в лицо. А как эти двое хихикают! Будто истеричные подростки, которые сидят в самом конце школьного автобуса и перемывают всем косточки. Эмма терпеть их не может.

Может, после того раза ведомство по делам молодежи взяло Эмму с отцом под контроль? А папа об этом знает, но не говорит ей ни слова! Они с соцработницей общаются, точно уже сто лет знакомы.

Эмму вот-вот стошнит! В ушах у нее шумит, а подошвы будто прилипли к земле. Или ее вдруг парализовало? В самый неподходящий момент, когда пора уносить ноги. Прямо рядом с Эммой, гаденько улыбаясь, стоит Тереза Функ собственной персоной.

– Эмма! Рада тебя видеть!

У Эммы словно язык отнялся. Она не может пошевелиться.

– Ну что, как дела? Я только что болтала с твоим папой.

А то она не заметила! Вот тупая корова! Хотя бы мозгами Эмма шевелить еще в состоянии. Но ей, как назло, не удается оторвать глаз от лица соцработницы. Эмма по-прежнему не может выдавить ни слова. Если Терезу Функ это и удивляет, виду она не подает.

– Чудесный денек, не правда ли? – как ни в чем не бывало продолжает болтать она.

Просто отвратительный!

Опять она хихикает. У Эммы аж уши заложило!

– Ну ладно! Мне пора. Столько работы – весь стол завален. Решила прогуляться немного, подышать свежим воздухом.

Да чтоб она задохнулась!

– До встречи! – И Тереза Функ посеменила прочь на своих каблучках.

Век бы ее не видать! Главное – не поддаваться панике! Эмма, застыв на месте, с ненавистью смотрит ей вслед. Отец ей врет! Надо уходить отсюда. Она сейчас не может смотреть ему в глаза – этому предателю!

Попалась!

Старая крутильная фабрика – вот куда она отправится! Полуденный зной еще не спал, рапсовое поле ослепляет желтизной. Эмма бежит, задевая руками цветы, пролезает в ветхий оконный проем и прыгает в пыльную полутьму. В нос ударяет запах прошлого. Завернув за угол, Эмма видит Петера! Он лежит лицом к стене, свернувшись калачиком. По спине его ползет здоровенный черный паук. На редкость отвратительный экземпляр. Петер, похоже, его не замечает. Он спит, дышит глубоко и размеренно. Эмма садится напротив него, обхватив руками колени. Она не знает, сколько уже так сидит. Полчаса, а может, и дольше. Наконец Петер просыпается. Застонав, он выпрямляется и потирает плечо, на котором все это время лежал.

– Привет! – Эмма пытается улыбнуться, хотя на душе у нее скребут кошки.

– Привет! Тоже решила опять сюда наведаться? – Петер зевает, трет глаза, а потом снова плечо.

– «Опять»? Что ты имеешь в виду? – интересуется Эмма.

– Мы с Мартином часто здесь бывали. Иногда видели тебя на балюстраде.

Эмма чувствует себя застигнутой врасплох – уже второй раз за день.

– А я вас ни разу не замечала.

– Мы прятались.

– Прятались? Следили за мной, да?

– Ну да! Просто не хотели тебе мешать, – пожимает плечами Петер, чувствуя себя неловко.

– Вот как! А сейчас ты что здесь делаешь? – уже гораздо холоднее спрашивает Эмма.

– Не знаю. Сплю. Ночью мне не спится: слишком темно и тихо. А в школу я все равно не хочу.