Единственная для бандита

— Можете ещё послушать звонки. Но не всё удалось восстановить. Там обрывки фраз. Но голос… — откашливается, — точно её.

— Хватит! — с силой бью кулаком по столу. — Сообщений достаточно!

— Это она. Она шпионка, — подтверждает мои лютые страхи Дино, — так вот, оказывается, почему все ваши поставки за полгода стали срываться. Вы много потеряли. И средств и людей.

— Бля! — я из кожи вон лезу от убийственных ощущений. Будто живьём горю. Сердце болит. Грудь жжёт. Я руку на грудь кладу, с силой её сжимаю, корчась от боли.

Предательница. Она предательница.

Больно. До ошизения. До дури! Сердце ломит и кровоточит, колотится на грани инфаркта. От осознания того, что любимый человек предал тебя. Коварно и жестоко.

— Немедленно зови её ко мне. Чего встал! Бегом! — я трясусь от злости и бешенства. Сейчас я не чувствую себя человеком. Чудовище вернулось. Готовое рвать и убивать. Ломать кости, драть когтями органы врагов и вспарывать их тела. — Нет! Я сам. Сам к ней пойду.

Это моя карма, да?

От Лины я никогда не ожидал ножа в спину…

Пиздец! Это грёбаное кино какое-то!

За что, Клубника? Ну за что ты так со мной?!

Я ведь тебе душу открыл… Я ползал на коленях перед тобой. Всё ради тебя делал. Я… изменился. Отказался от прибыльных дел! На бизнес наплевал. Рисковал всем, когда развязал войну с Росси! Когда твою смерть инсценировал.

А ты… Что же ты наделала?

Ты убила меня. Ты нож мне в самую душу вонзила.

И разбудила то самое моё истинное лицо… Чудовище во мне разбудила опять! Которое, я думал, уснуло навеки. Когда в его чёртову жизнь явился луч надежды. С невинным именем Алина.

— Леон, это ты? — улыбаясь, лживая дрянь застывает посреди комнаты, когда я врываюсь в её спальню без предупреждения, грохая дверью.

Я бросаю мимолётный взгляд на кровать и вижу там детскую одежду. Она раскладывает её на кровати, собирая вещи в роддом.

Маленькие носочки, шапочки, кофточки и боди…

Эту одежду мы покупали вместе с ней. Вдвоём.

От этого внутри становится ещё больней. У дряни в животе сидит мой ребёнок. Как же хорошо у неё получается играть роль будущей заботливой мамочки.

Ложь! Ложь! Ложь!

Везде проклятая ложь и боль!

Сука!

Её предательские глаза лживо блестят, когда она прижимает к груди маленькие штанишки нежно-голубого цвета. А с виду выглядит как сама невинность. Отличная игра, дорогая. Ты заслужила оскара. А ещё град из пуль.

— А я тут вещи перестирала и раскладываю их по местам. Думаю, что взять с собой в роддом. И на выписку тоже, — мурлычет, поглаживая ладонью ползунки.

Я трясу головой, сжимая челюсти, прогоняя из мыслей остатки нежности к мерзкой ведьме.

Должна получить своё. Как следует. Моретти не прощают предателей. Никогда.

— Леон, всё хорошо? Ты выглядишь странно…

Улыбка исчезает с губ Лины.

Я делаю шаг вперед, голос хрипит, а тело колотит кошмарной дрожью. Я еле-еле держусь, чтобы не грохнуть её на есте. Без разговоров. Прямо здесь и сейчас. Но у нее есть то, что принадлежит мне по праву. Моё!

Пусть в глаза мне сначала посмотрит своими лживыми. Пусть поунижается перед смертью на коленях как следует.

Нет. Не могу убить. Только не сейчас.

Ребёнок. В ней мой ребёнок.

Я должен его забрать. А потом, уже потом, вершить правосудие.

Она загладит грехи. И мою боль. Собственной кровью.

— Что это? — швыряю ей в ноги ёбанный телефон. — Твоя вещичка?

Эмоции на лице Лины меняются как по щелчку пальцев. Она зеленеет, зрачки в больших серо-зелёных глазах расширяются, по телу проносятся волны мурашек. Даже волосы на коже встают дыбом.

Да. Она это. Эмоции искренние. На лбу будто написана правда.

— Что, хозяин объявился, а?

— Л-Леон, — Лина садится на кровать, зеленея от потрясения ещё больше, — к-как ты? Откуда?

— Мария нашла это дерьмо в твоей комнате. А потом я восстановил карту памяти и прочитал сообщения, которые ты, блять, отправляла моим конкурентам. Да? Кто они? Чья ты крыса? Имя назови! Хотя, нет. Не хочу знать!

— Я объясню. Я м-могу всё объяснить, — губы лгуньи дрожат, она лихорадочно машет руками, отрицая обвинения. Но я уже точно знаю, что это она продажна и двуличная крыса. Доказательства налицо. Из-за неё мой бизнес рухнул в говно!

Как я мог так сильно оступиться. Чувствую себя последним лохом.

— Ни черта ты не сможешь! Я всё о тебе знаю, все, слышишь!

Я нервно расхаживаю то в одну сторону, то в другую. Хватаю себя за волосы, дёргаю их от безумия и алкоголя, пульсирующего в висках, выдираю клок волос.

— Дура ты. Херовая из тебя шпионка вышла, Алина! Ты бы хоть карту памяти вытащила! Смыла бы в унитаз! Accidenti!

— Я всё расскажу! Я… Они…

— Плевать мне, что ты там придумаешь опять! Не хочу ничего слышать, — закрываю уши ладонями, рыча и психуя. — Ты мне лучше вот что скажи, твои чувства ко мне, твои оргазмы, охи и стоны… Это игра? Все это тоже, блять, сраная игра? — хватаю статуэтку со стола и швыряю её в стену.

Всё. Я срываюсь окончательно.

Я сую руку в карман и вытаскиваю оттуда пистолет. Вытягиваю руку в сторону, направляю дуло на лживую тварь.