Единственная Джун

Ее невинность укрощает меня.

Ее наивность возвращает меня на землю.

Ее нежность хоронит грязные мысли.

Но это?

Эта девушка способна разбудить спящего зверя.

Она пьяна. Она не может трезво мыслить. Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я уже собираюсь сказать ей, чтобы она одевалась и собирала вещи, когда ее рука медленно спускается по моей груди, моему животу, касается набухшей выпуклости между ног.

– Могу поспорить, и это нечестно, – шепчет она томно. – Могу поспорить, это просто порвет меня.

Черт побери.

Из меня вырывается стон, мое здравомыслие сыплется, когда я наклоняюсь и подхватываю ее за бедра, заводя ей ноги себе за спину. Она взвизгивает от удивления, пока я несу ее к ближайшему дивану и плюхаюсь на него. Она падает на меня, а я «падаю» под ее чарами.

Джун продолжает поглаживать мою эрекцию, ее дыхание превращается в быстрые стоны, а кожа заливается румянцем. Она слегка выгибается, а другой рукой склоняет мне лицо прямо в ложбинку между грудями.

Из меня вырывается еще один стон, и я уверен, что сейчас кончу прямо в штаны.

Я невольно начинаю думать наперед.

Заперта ли дверь?

Нет, здесь нет двери.

У меня есть презерватив?

Нет, у меня не было секса уже два года.

Это билет в один конец прямиком в ад?

Да.

Движения Джун медлительные и расслабленные: она покачивает бедрами на моих коленях, пальцами скользит по моим волосам и поглаживает меня второй рукой.

– Может быть, нам вообще не нужно разговаривать. Если ты хочешь меня… – говорит она, задыхаясь. – Просто возьми меня.

В тот момент, когда она дает мне разрешение трахнуть ее на диване Кипа, пока куча гостей наверху воспринимают нас как брата и сестру, думая, что мы тут играем в гребаные шашки, она выдыхает, и я чувствую запах алкоголя.

Он душит меня.

Он будит меня, черт возьми.

Прижавшись лицом к ее груди, я выдыхаю в ее кожу:

– Хочешь знать, что нечестно? – Одной рукой я обхватываю ее спину, притягивая ближе, а другой сжимаю грудь. Провожу большим пальцем по соску, стягивая тонкую полоску бикини, а затем обхватываю его губами и посасываю, слегка прикусив. Джун отчаянно всхлипывает, одной рукой сжимая мою каменную эрекцию, а другой впиваясь мне в волосы. Я провожу языком по ее груди, смакуя вкус ее кожи, пропитанной солью и хлоркой; потом возвращаю бикини на место. Я смотрю на нее из-под опущенных ресниц. – Нечестно, что я не могу обладать женщиной, в которую безумно влюблен и которая извивается у меня на коленях, говоря, что мой член, черт, порвет ее.

Джун замирает, лбом прижимаясь к моему лбу. Резко вздохнув, она отодвигает руку от моего паха, тяжело дыша; ее кожа вся в мурашках и покраснела от солнца. Затуманенные голубые глаза медленно открываются, словно она спала – в них читается внутреннее противоречие.

– Я не могу обладать тобой, – повторяю я.

Я повторяю это для нее, я повторяю это для себя.

Я не могу обладать тобой.

Она поворачивает лицо, сдерживая свои чувства, а затем проводит руками по моей груди, опуская ладони мне на плечи. Кончики влажных волос холодят мою разгоряченную кожу.

– Если я завтра об этом забуду, можешь… можешь мне напомнить? Я не хочу это забывать, – хрипит она, вцепившись в мою футболку. Затем ее лоб соскальзывает, и я боюсь, что она собирается поцеловать меня, я боюсь, потому что не уверен, что смогу остановиться, если это произойдет. Но вместо этого она опускает голову мне на плечо, безвольно повисая. – Пожалуйста, напомни мне.

Джун практически сразу отключается, и, прежде чем кто-то спустится вниз и обнаружит нас в таком положении, я стягиваю ее со своих коленей и кладу на диван, после чего снимаю со спинки плед и укрываю ее. Наклонившись вперед, я убираю прядь волос с ее лица, целую висок и шепчу:

– Не напомню.

Глава двадцать девятая «Первый раз»

Брант, 25 лет

Сегодня она какая-то другая.

Джун стоит перед зеркалом в полный рост в спальне своих родителей, на ней струящееся платье из шелка нежно-голубого цвета; она застегивает сережку. Я стою в дверном проеме и с нежностью за ней наблюдаю, когда она поворачивает голову в мою сторону.

Губы расплываются в улыбке, нежной и искренней.

В ее глазах сверкает неподдельное чувство.

Прядь только что высушенных волос скользит по лицу, завораживая меня.

Я засовываю руки в карманы классических брюк, а грудь покалывает от чувства, которое не могу определить. Я тихо говорю:

– Мы сейчас будем петь Happy Birthday.

Сегодня пятьдесят седьмой день рождения Эндрю.

Естественно, он расположился у гриля при полном параде, с металлической лопаточкой в руке и с тапочками-утконосами на ногах.

Джун улыбается еще ослепительнее.

– Я сейчас, – говорит она мне. – Кстати, ты просто красавчик.