Единственная Джун

У меня все болит, но его отсутствие ранит больше всего. Может быть, это была моя собственная наивная фантазия, что мы проснемся в сладостных объятиях, шепча друг другу слова любви в распухшие, зацелованные губы, и начнем новую прекрасную главу вместе – конечно, так и было. Но я думала, что, по крайней мере, он все еще будет лежать рядом со мной, когда солнце вспыхнет на утреннем небосводе.

Медленно поднявшись с кровати, пахнущей его любимым мылом, я вглядываюсь в тускло освещенную комнату в поисках какой-нибудь футболки, которую можно будет надеть, пока не доберусь до своей спальни и не переоденусь. Прошлой ночью я заснула обнаженной в его объятиях, спокойная и довольная, не жалея ни об одном моменте из того, что произошло между нами. Я заснула с улыбкой.

У многих ли людей первый раз с тем, кого они любят так искренне? Безусловно? Всецело?

Не у многих, полагаю.

К сожалению, обратная сторона заключается в том, что мой первый раз должен был быть с кем угодно, кроме него. И я знаю, что это, наверное, гложет его сейчас.

Я выхожу из спальни в одной из футболок Бранта и открываю дверь.

Брант сидит перед диваном в гостиной и оттирает обивку с чистящими средствами. Он не сразу замечает меня, когда я выскальзываю из комнаты и на цыпочках приближаюсь к нему, нервно перебирая кончики волос. Он слишком сосредоточен, слишком поглощен своим занятием. Когда я останавливаюсь всего в нескольких футах от него, то мямлю:

– Доброе утро.

Вздрагивая, Брант поднимает голову, а затем выпрямляется и опускает руки вдоль тела, продолжая держать пенную тряпку. Он прикусывает губы, после чего по мне пробегает измученный взгляд янтарных глаз.

– Привет.

Я смотрю на него не моргая. Жду большего.

Он молчит, а потом отводит взгляд.

– Что ты делаешь? – выдавливаю я из себя – слова вязнут в горле, как сироп. Я делаю шаг к нему. – Я, гм… не ожидала, что проснусь одна.

Глупые девчачьи сказки.

– О… – В его взгляде проскальзывает печаль. Что-то покаянное. – Прости, я… я не хотел тебя будить. Ты выглядела такой безмятежной. – Когда я опускаю взгляд на тряпку, он слегка сжимает ее. – Я просто прибираюсь.

Прибираюсь.

Взгляд остановился на замыленном пятне на диване, где Брант пытался убрать оставшееся пятно крови. Кровь – как свидетельство моей потерянной девственности.

Он убирает беспорядок, который мы устроили.

Грудь сдавливает от эмоций, отчего я начинаю задыхаться.

– Извини. Я не хотела испортить тебе диван, – тихо говорю я.

Робко.

Жалобно.

Брант резко втягивает воздух, выражение его лица становится еще более затравленным. Он долго скользит по мне взглядом, будто ему нужно время, чтобы осознать и впустить в себя мои слова, которые будут там гноиться.

Он бросает тряпку, а затем приближается и заключает меня в объятия, уткнувшись своим лбом в мой.

– Не смей, – шепчет он, обхватывая меня за талию. – Не смей ни за что извиняться.

– Мне кажется, что мне нужно. Ты расстроен… Я вижу.

– Я расстроен из-за того, что я сделал – не из-за тебя. Никогда не из-за тебя.

Я кладу руки ему на талию.

– Ты сделал именно то, что я сама хотела, – признаюсь я, тихо вздыхая.

– Сделать тебе больно? Забрать твою невинность?

– Исцели меня. Прими мою невинность как дар, который я тебе подарила. Заставь меня кончить… дважды. – Его глаза темнеют, в них вспыхивает жар прошедшей ночи. – Я хотела, чтобы ты занялась со мной любовью – мы так и сделали.

– Это было не… – Он зажмуривает глаза и впивается пальцами мне в талию. – Я потерял контроль. Твой первый раз должен был быть неспешным и сладким, нежным и приятным. А я взял тебя, как гребаное животное, Джун. Я не мог остановиться, и я ненавижу себя за это. – Он резко выдыхает. – Ты принимаешь таблетки?

– Да. Мама достала мне рецепт несколько лет назад просто для профилактики. – Слезы застилают мне глаза. Сердце болит, видя его таким надломленным. В таком смятении, таким измученным. Я поднимаю руку, прижимаю к его лицу и провожу большим пальцем по нижней губе. – И я не хочу, чтобы ты так думал. Это было идеально.

– Не говори так, – хрипит Брант. Он высовывает язык и пробует на вкус мой палец, отчего по моей спине пробегают мурашки. – Не заставляй меня верить, что ты хотела этого именно так. Особенно когда ты в моих объятиях, из одежды на тебе только моя футболка и на тебе еще сохранился запах грехов прошлой ночи.

Я льну к нему; с моих губ срывается стон, когда он прикусывает мне палец.

– Поверь в это, – говорю я ему. – Это правда.

Брант стонет. Его руки скользят под футболкой к моим бедрам, после чего он сжимает мои обнаженные ягодицы. Мы все еще стоим, прижавшись лбами; наши губы находятся на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга. Он притягивает меня за бедра к себе и говорит:

– Тогда солги мне.

Солгать ему?

Лгать человеку, который всегда показывал мне только правду?

Истинную силу… истинный смысл… истинную любовь.

Нет.

Я не могу. Не смогу.