Единственная Джун

– Почему нет? – Она перекидывает косу через плечо, нахмурившись. – Я знаю, что тебе нужно было время после всего, что… случилось в прошлом году… – Она смотрит на меня с сочувствием. – Но я думаю, что время пришло, Джун. У танцев есть срок годности, и меня бы убило видеть, как истекают твои мечты.

Я смотрю вниз на маленькие лужицы подтаявшего клубничного мороженого, капающего на деревянный столик.

– Я больше не та девушка. Я не знаю, что я хочу делать.

– Это чушь, – возражает она, откинувшись на спинку пластикового стула. – Ты была рождена для этого. Ты была самой талантливой в нашем классе, и все это знали. Камилла написала тебе блестящее рекомендательное письмо.

– Да, но Камилла не похоронила своего брата, а потом не влюбилась в… – Я осеклась, подбирая слова. – В того, в кого не должна была.

Селеста прикусывает губу, прищуриваясь.

Она знает о Бранте.

Она видела тот развратный поцелуй на выпускном своими собственными глазами, как и Женевьева. С тех пор мы почти не говорили об этом, но они обе без остановки допрашивали меня в ту ночь.

Но я отмалчивалась.

Я не знала, что думать.

И очевидно, до сих пор не знаю.

– Это из-за Бранта, да? – заключает Селеста, облизывая мороженое. – У тебя есть к нему чувства?

Мои щеки вспыхивают.

– Можно и так сказать.

– Это взаимно?

Я колеблюсь.

А так ли оно?

Это точно было взаимно в четверг вечером, когда он сделал из меня женщину и довел до двух оргазмов, а затем в его же любящих объятиях я провалилась в блаженный сон.

Но сейчас воскресенье, и мы почти не разговаривали после того напряженного утреннего разговора. Брант постоянно работает на двух работах, и в те моменты, когда мы пересекались, между нами проносились лишь формальные любезности, граничащие с избеганием.

Вчера я работала в закусочной, разнося заказы вместе с моим удрученным настроением. Я сделала самый минимум по чаевым, потому что улыбки трудно удаются, когда кажется, что весь твой мир погряз в меланхолии.

– Там неразбериха, – говорю я. – Полная неразбериха. Я люблю его, Селеста… Я люблю его так сильно, но не знаю, как любить того, с кем мне нельзя быть.

Она смотрит на меня с сочувствием:

– Никто не знает, девочка. Для такого не пишут пособий и не предлагают курсы в колледже.

Из меня вырывается грустная усмешка.

– Тебя совсем не ужасает эта новость.

– О, я тебя умоляю. Я весь последний год спасала Жен от нервного срыва после того, как она сошлась со своим сводным братом Колтоном. Ее семья практически отказалась от нее, а Колтона отправили на военную службу.

У меня кровь стынет в жилах.

Я знала об их отношениях, но была не в курсе реакции семьи.

Когда я бледнею, она добавляет:

– Не то чтобы ваша ситуация точно такая же. Я уверена, что твои родители спокойно это воспримут… если только они еще не знают.

– Нет, они не знают. Я уверена, что реакция будет какой угодно, но не «спокойной». Все стало развиваться всего несколько дней назад, так что я сама едва еще что-то поняла.

– Развиваться?

Селеста ерзает на стуле, из-за чего в ее блондинистых волосах отражаются отблески света; засмотревшись на них, я на мгновение уношусь в свои мысли, а затем качаю головой, краснея.

– Ну, эм… мы вроде как…

Она поднимает идеально очерченную бровь.

– Мы переспали, – с трудом говорю я. – В четверг.

Селеста приоткрывает рот, произнося неслышимое «о».

– Это получилось совершенно неожиданно. Шокирующе, согласна. Он чувствует себя ужасно, а я чувствую себя… ну, точно так же, потому что не могу видеть его таким, и я полагаю…

– Было хорошо?

Ее слова обрывают мою речь. Я, моргая, смотрю на нее какое-то время, после чего облизываю губы, опуская голову:

– Это было невероятно.

На ее красивом лице расплывается улыбка.

– Моя девочка.

Я не могу удержаться от смеха, но в то же время умираю от смущения.

– Послушай, Джун… Мы дружим бо́льшую часть жизни, и верь мне, когда я говорю, что Брант – один на миллион. Он защищает тебя, он верный и добрый. Он готов буквально на все ради тебя. К тому же он чертовски горячий. – Она отправляет последний кусочек рожка в рот, делая паузу, чтобы прожевать, и только потом заканчивает: – Честно? Самое умное, что я когда-либо сделала, – это загадала тебе то «действие».

– Я никогда не прощу тебя за это, – вспыхиваю я.

– Ты не только меня простила, но и благодаришь каждый день. – Она подмигивает, а затем придвигается к столику и упирается на локти. – Будь осторожна. Внимательна. Жен сказала, что ее родители застукали их, когда они занимались сексом, и это как бы было неудачным началом для объявления отношений. Не рекомендую этот путь.

Я морщусь:

– Уверяю тебя, это не входит в планы.

Неожиданно телефон, лежащий рядом со мной на столе, начинает вибрировать, словно мама знала, что я о ней думаю.

Колдовство.

Мама: Дай мне знать, в какие дни ты работаешь на этой неделе. Я бы с удовольствием запланировала денек для шопинга и похода в кафе! Xoxo[40], мама.

Желудок сводит от ужаса, когда я смахиваю сообщение.