Единственная Джун

– Тебе и не нужно его знать, – выплевываю я в ответ. Мой гнев вспыхивает еще сильнее, когда я делаю шаг ближе. – Ты опозорил меня. Ты опозорил меня перед всеми моими друзьями, включая моего краша.

Он на мгновение закрывает глаза, как будто сдерживая свои эмоции.

– Пойдем в дом.

Брант тянет ко мне руку, но я резко отстраняюсь.

– Не трогай меня, – шиплю я. – Я ненавижу тебя, Брант. Я просто тебя ненавижу.

Он вздрагивает, ореховые глаза вспыхивают от едва уловимого смятения.

На меня мгновенно накатывает чувство вины.

Брант отводит взгляд, массируя затылок, и тихо шепчет:

– Не говори так. – Он слегка качает головой, повторяя: – Не говори так, Джунбаг.

Я опускаю голову, слезы застилают мне глаза – смесь сожаления и тлеющего гнева. Но моя гордость не позволяет мне извиняться, поэтому я просто молчу.

И ухожу.

Я бреду через газон к патио, натыкаясь на друзей, которые замерли в дверях. Ненадолго остановившись, я решаюсь оглянуться и бросить взгляд на тутовое дерево.

Брант так и застыл там, где я его оставила, с тем же потрясенным выражением лица.

Глава тринадцатая «Первое нарушение»

Брант, 22 года

– Этому ублюдку конец. Он труп.

Тео сжимает руки в кулаки, когда мы вместе шагаем по песку; запах летнего костра смешивается с запахом лемонграсса и чего-то запретного.

От человека, что идет рядом со мной, исходят пульсирующие колебания. И я знаю, что мне никак не удастся отговорить его, но тем не менее я все равно предпринимаю попытки.

– Ты много работал, чтобы получить значок полицейского, Тео. Не рискуй им из-за такого подонка, как Уайетт.

Уайетт Нипперсинк – я просто ненавижу это имя.

Он лишь посмеивается над моими словами, как и ожидалось.

– Я ценю твои усилия, но я планирую потерять свой значок сегодня вечером. Я засуну его ему в гребаную глотку, чтобы он подавился.

Вот дерьмо.

Скажу честно, у меня у самого кровь кипит, но я потратил годы на то, чтобы научиться контролировать приступы гнева, дабы никого не спалить дотла.

Тео – полная противоположность. Он яд и ярость во плоти.

А когда дело касается Джун?

Берегитесь.

Венди мне проболталась, что Уайетт собирается на пляжную вечеринку рядом с домом родителей Селесты и что она услышала, как упоминалось имя Джун при разговоре с другом.

Запрещенные вещества, употребление алкоголя несовершеннолетними и шестнадцатилетние девочки – звучит как идеальная вечеринка для копа.

В нескольких ярдах от меня и Тео мерцают язычки пламени, и вместе с жарким августовским ветерком до нас долетает смех.

Ее смех.

Джунбаг.

– Не волнуйся, Пич… Я спасу тебя! – кричит Тео, приложив ладони ко рту так, чтобы его было лучше слышно.

Я вижу силуэт Джун: на ней персиковое платье, длинные каштановые волосы рассыпаются по плечам. Она спешно вскакивает с резной лавочки, а затем просовывает бутылку пива, которую держит за спиной, Селесте. Ее подруга встает рядом с ней в попытке отвлечь внимание.

Несмотря на то что слева от меня – рассвирепевший Тео, у которого кровь кипит от ярости, взгляд Джун прикован ко мне, пока мы приближаемся к костру. Она приоткрывает пухлые губы, словно собираясь все объяснить, но тут же понимает, что не сможет нам сказать ничего такого, что мы уже не знаем.

Уайетт вальяжно стоит, стряхивая пепел от сигареты в пламя. Рыжеватый подтон его волос проступает еще ярче, когда отражается от пламени костра. На лице мгновенно появляется его вечная ухмылка. Интересно, она когда-нибудь исчезает? Я почти уверен, что она постоянна.

– Очень мило с вашей стороны, что вы присоединились к нам, парни, – мурлычет он, затем поворачивается к Джун и говорит достаточно громко, чтобы нам было слышно: – Почему бы тебе не быть умницей и не угостить наших гостей пивом?

– Ты покойник, Уайетт, – сквозь зубы цедит Тео, пиная песок, пока мы приближаемся к костру. Он молниеносно хватает Уайетта за воротник, впившись в него мертвой хваткой, и тащит вперед, пока они не оказываются лицом к лицу. – Какого черта ты тут делаешь с моей сестрой?

Уайетт высвобождается, язвительно посмеиваясь, потом проводит рукой по своей густой шевелюре до плеч.

– Угрозы, превышение должностных обязанностей. – Он поднимает палец вверх и заканчивает: – Подождите, я должен записать эту фигню.

– У тебя не будет руки, чтобы все это записать, примерно через две гребаные секунды. А после ты будешь зализывать раны в тюремной камере сегодня ночью.

– А в чем, собственно, нарушение? – Он фыркает, пристально глядя на Селесту. – Выпивка не моя. Вещества тоже не мои.

Селеста сжалась от страха.

Я упираюсь рукой в грудь Тео, чтобы он не набросился на этого ублюдка, и в это время снова кидаю взгляд в сторону Джун. Она скрещивает руки на груди, прикрывая глубокий вырез платья. Я закипаю от гнева, понимая, что она надела откровенный наряд для сукиного сына, которого я пытаюсь не дать забить до смерти. Я стискиваю зубы.

– Считай это предупреждением, Уайетт, – рычу я, вновь переключая внимание на человека, который все так же ухмыляется. Его опрометчивое высокомерие не знает границ.

Тео прорывается сквозь меня: