Единственный

Каждое слово давалось с трудом. Мысли путались и никак не желали выдавать хотя бы малейшую подсказку, как быть дальше.

Правда, закричать?

Выставить себя конченой идиоткой…

Стоять рядом — ещё не преступление.

— В самом деле? — заявил встречно аль-Алаби, явно не поверив моей реакции. — Я — не настолько тупой, чтобы повестись на этот низкий шантаж с твоей стороны, а ты — не настолько отчаянная, чтобы так позорить своего мужа, дочь посла. Да ещё и в присутствии свекрови. Поправь меня, если ошибаюсь: эта анаконда тебя живьём проглотит при твоей малейшей оплошности.

Но всё же отпустил. Вернее, позволил выпрямиться, не стал давить своим непозволительно близким присутствием до обморочного состояния, к которому я, кажется, уже очень и очень близка. Теперь он придерживал за талию почти незаметно для окружающих. Хотя его неисчезающее прикосновение — последнее, о чём я сейчас думала. Каждое его слово — как удар кинжалом мне в спину. Такой же подлый, как и фактически озвученное им обстоятельство, при котором Амир аль-Алаби в этих краях появился не только что — уже давно, иначе банально бы не знал о моих отношениях с госпожой Ирем. А как узнал? Следил? Приставил кого-то, кто ему всё исправно докладывал? Подкупил кого-то в доме Шахмаз? Или подослал? Варианты напрашивались один другого хуже. А обещанное Альпом сопровождение всё никак не появлялось. К тому же…

— Ну, что же ты молчишь, дочь посла? Дар речи потеряла? — издевательски протянул Амир, опять придвинулся ко мне опасно близко. — Или молчание — знак согласия? — прошептал на ухо.

— Ты бредишь, — скривилась, отпихнув его от себя.

Нелепая попытка обрести свободу. Как якорем его ко мне приковало. А липкий холодок по моим позвонкам тем временем просачивался прочнее, проникал в каждую косточку, как льдом заковал. Парализовал. Оставляя после себя лишь чувство полнейшей беспомощности.

— Если будешь умницей, обещаю, через десять минут ты от меня избавишься, — усмехнулся араб, перехватив за запястье. — На этот вечер, — добавил, пока я не успела порадоваться.

Искушение потянуть время ещё хотя бы немного, слишком ярко застряло в моём сознании, чтобы я согласилась или же отказалась так сразу. Но выбора мне не оставили.

— Давай, дочь посла, прояви благоразумие и прекрати сопротивляться, ещё немного, и на нас обратят внимание, — сказал, прежде чем потащил за собой через парадный холл куда-то вглубь первого этажа. — То, что я хочу тебе сказать, в первую очередь тебе самой интересно.

Хорошо, не на улицу потащил, это оставляло надежду на… что? Да и что такого он мог мне сообщить, что в самом деле бы меня заинтересовало? Глупость полнейшая! Как и я сама — тоже не особо умная, раз позволяла так с собой обращаться. Впрочем, об этом я вспомнила лишь тогда, когда мы оказались в пустой комнате, с винтажной мебелью и здоровенным чёрным роялем посредине. Двустворчатые двери закрылись за моей спиной с едва уловимым скрипом. Но этот звук, как скрежет сабли по жертвенному алтарю, прошёлся по моим нервам, заставляя очнуться от оцепенения.

— А знаешь, иди к чёрту, Амир! — дёрнулась обратно к спасительному открытию дверей.

Запястье тут же пронзила боль. Меня оттащили подальше, к центру комнаты, перегораживая собой путь к выходу.

— А ты всё-таки отчаянная, — со смешком заметил араб.

Вопреки проскользнувшему вслух веселью, в тёмном взоре царила исключительно тьма, ничего хорошего, да и кривая улыбка на его губах быстро исчезла.

— Люблю строптивых, — добавил, понизив голос, Амир.

Подтолкнул ещё на полшага назад. Боль в запястье закончилась. Я врезалась в рояль. Он отпустил мою руку, но обе свои выставил по бокам от меня, заключая в своеобразный капкан.

— Говори, что хотел, и проваливай, — напомнила скорее себе, нежели ему самому.

Надо ещё немного потерпеть и закончится.

Если не обманул!

Впрочем, он и сам об этом тоже помнил. По-своему.

— Я сказал, избавишься, если будешь умницей, — укорил неожиданно мягко. — Но ты ведь совсем не умница, дочь посла. Очень плохая девчонка, совсем меня не слушаешь, — прищурился, а его взгляд остановился на... моих губах.

Где-то здесь я задумалась об его адекватности. Да, не впервые, однако… Может, он действительно тронулся умом? Поджечь мой дом, принести столько бед в мою жизнь, сделать её почти невыносимой, а потом рассуждать о том, насколько я плохая?

— Ты сумасшедший, — заключила уже вслух.

Он, как завис на моих губах, так и смотрел на них. Кажется, вообще меня не услышал. Будто утонул. В своих мыслях. При этом тьма в его глазах казалась ещё чернее прежнего, если такое вообще возможно. Очередное моё ложное ощущение. Растаявшее вместе с неожиданным:

— Да. Ты свела меня с ума.

Не шёпот — выстрел, прямиком мне в голову. Обожгло. Проникло. Оставила после себя выжженную дыру в сознании.

Пол неожиданно ушёл из-под ног. Меня подхватили и усадили на рояль, безжалостно разведя колени в стороны.

Сопротивление?

Да, я попыталась.