Единственный

То самое запястье, за которое меня сюда притащили, оказалось вновь перехвачено. Кажется, завтра там будет здоровенный синяк, но я и ни звука не издала, позволяя увести себя за пределы комнаты. Он продвигался к выходу быстро, размашистыми шагами, никого и ничто не замечая, я еле поспевала. Мы остановились лишь у машины, припаркованной напротив центрального входа. Вероятно, он оставил автомобиль здесь, когда приехал, ещё не успели убрать. Дверную ручку Алихан дёрнул с такой резкостью и силой, словно представил на её месте вытащенный хребет Амира аль-Алаби. Замер на несколько секунд, пристально вглядываясь в моё лицо, словно искал там ответ на какой-то вопрос, одному ему известный, не спрашивал ведь ничего. Я тоже застыла, опасаясь лишний раз пошевелиться. Слишком ярко чувствовалась исходящая от него неутихающая ярость. Как какая-нибудь грёбанная радиоактивная волна, она травила и губила мой разум, хотя внешне ничего не происходило.

Он запихнул меня на заднее сиденье. Сам уселся за руль. Молчал всю дорогу. Вилла встретила нас тишиной. Из машины я самостоятельно выйти не успела, с учётом длины платья на это мне требовалось некоторое время, поэтому меня из неё банально вытащили, после чего притащили прямиком в… спальню.

Ни слова так и не произнёс!

Уж лучше бы кричал, ругался, выместил на мне весь свой гнев. Знала, он его до сих пор переполнял. Тем более, что я осознанно всё на себя перетянула.

Что ж…

Попытка номер два!

— Амир застал меня врасплох. Вокруг было так много людей, если бы госпожа Ирем заметила… — нашла в себе силы начать первой.

Алихан к этому моменту дошёл до середины комнаты, стаскивая с себя пиджак. Стоило мне заговорить, будто в невидимую стену врезался.

— Что-то не заметил я рядом с вами действительно много людей, — отшвырнул от себя пиджак, выместив злость на вещице.

Не так уж и далеко он от меня успел отойти. Развернулся. Секунды ему всего хватило, чтобы оказаться вновь поблизости.

— Рядом с вами вообще никого не было, — добавил, как выплюнул, и обхватил за подбородок.

Он запрокинул мою голову, вынуждая смотреть ему в глаза. Сам — склонился ближе.

— И ты заступилась за него, — произнёс зловещим полушёпотом. — Почему, Аида? Почему ты защитила его?

Пальцы сдавили сильнее. Говорить становилось сложнее. В моих глазах застыли предательские слёзы.

— Я хотела защитить не его. Тебя, — отозвалась едва ли достаточно громко. — И не от него. От себя самого.

На лице Алихана мелькнула мрачная ухмылка.

— Зря. Потому что думать в тот момент надо было не обо мне. О себе. И думать о том, кто в таком случае защитит тебя, — прошептал мне в губы. — От меня.

— Меня не нужно защищать. От тебя. Ты… — выдохнула.

Недосказанность осталась витать в воздухе. Мужчина смял мои губы алчным поцелуем, не оставив возможности высказаться дальше. Правда, также, как бесцеремонно заткнул меня, так же неожиданно и отстранился, хотя ладонь с моего лица не убрал, просто отодвинул меня от себя.

— Ты ошибаешься. Потому что сейчас в моей голове не осталось ничего, помимо того, как я накажу тебя за всё, что ты сделала, и сделаю это в самое ближайшее время. Желательно, прямо сейчас, — опалило моё сознание.

Возможно, мне стоило ответить. Возразить. Согласиться. Хоть что-нибудь сказать. Но ни звука я не выдавила из себя. Да и кому нужны эти слова? Я быстро их позабыла. Вместе с новым поцелуем. И правда, почти как наказание. Он просто брал. Не нуждаясь в моём дозволении. Его пальцы сместились к моей шее, плечам, и дальше… ласкали жадно, настойчиво, стаскивая платье, забираясь в волосы, притягивая к себе ближе, плотнее, немного грубо, но вместе с тем пробуждая мириады мурашек по коже и безграничное тепло, что впитывалось под кожу волнами сладкого и грешного удовольствия.

— Если не сделаю, то свихнусь… — то ли снова ко мне обратился, то ли мысли свои вслух озвучил.

Не важно. Разве я запомнила? Алый шёлк соскользнул по моим ногам и шлёпнулся к ступням. Упавший наряд накрыла его полетевшая следом белая рубашка. Он сам снял её с себя, фактически сорвал, с тихим рычанием сквозь зубы. Исходящая от него агрессия совсем не стихла. Но разбавилась чем-то ещё. Диким. Животным. Хищным. Заражающим меня самую этой первобытной потребностью. Я могла бы прикоснуться и сосчитать каждый миллиметр узора татуировок на мужском теле, созданном столь тщательно и искусно, что голова шла кругом, но сегодня у меня не осталось права выбора и свободы действий. Я лишилась их. Также безвозвратно, почти безжалостно, как и своего нижнего белья.

— Будет больно. Но ты и сама это знаешь.