Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Сделать принудительную привязку на своего ставленника. Привязку, после которой, даже не являясь его Парой, Эльмин будет восприниматься Габраэлом как часть себя. А своей крови не мстят…

За подобное казнили на месте. Так тренировали рабов в гаремах юга, обеспечивая их безграничную преданность хозяину. Другое дело, что ранее считалось невозможным ТАК воздействовать на Белых Волков. Но все бывает в первый раз… и убойная смесь была создана.

Зарычав от бешенства, Габраэл покачнулся, с трудом отшвыривая от себя вновь подобравшегося Дарующего. Древние инстинкты Защищающего вопили… требовали от него немедленно разложить столь вкусно пахнувшую добычу… войти!.. сделать своей. Но вспышка ярости на миг смыла дурман, окутавший разум.

Неужели он настолько слаб, что станет послушной игрушкой обнаглевшей шавки?!

Да ни за что на свете!

— Он… ваш!.. — прохрипел король ворвавшимся гвардейцам, что с недоумением взирали на юнца, бешено извивающегося на ковре. Судя по всему запах зелья уже исчез… или действовал только при непосредственном контакте с кожей. Во всяком случае, охрана не сошла с ума, как их господин.

— Государь!.. — Множество голосов пробилось сквозь наведенный дурман. Но Гирр-Эстег лишь головой замотал, с ужасом понимая, что даже столь слабый контроль ускользает от него. Что еще чуть-чуть, и он превратится в полностью озабоченного придурка, которому все равно кого трахать. Но совокупляться с тем, кто посмел сотворить такое!..

Даже в дурмане Габраэл чувствовал только брезгливость. А калечить собственных гвардейцев он не имеет права.

— Лекаря! Где целители?!.. Схватить мальчишку!

— Порвите его… парни… — прошептал непослушными губами король. — Порвите за все! Он… ваш!

И тут же взвыл, согнувшись пополам: болезненно напряженный член пульсировал так, что небу было тошно! Да вот незадача — кончить сам Габраэл почему-то не мог. Не умолять же окружающих о помощи? Остатков гордости еще хватало… хотя с каждым мигом их оставалось все меньше и меньше.

Так и не придумав ничего более умного, огромный белый волк в длинном прыжке вынес витраж. И выметнулся прочь из спальни в ливне сверкающих осколков от разноцветного стекла. Под заполошные крики охраны и прислуги, Гирр-Эстег в несколько прыжков покинул территорию замка и скрылся в лесу. Лишь там он мог найти возможность исцелиться, никого не покалечив и не убив…

Долгий день наконец-то закончился.

Уже вечерело, когда уставший от пережитого Арэль поставил на полку последнюю чисто вымытую чашку и покосился в сторону груды свертков и корзин рядом с лавкой. Лямруш и здесь подсуетился: раз уж им не стоит в ближайшие дни появляться в столице, то стоит напрячь с покупками соседей. И когда только кот успел!

Как бы то ни было, но Мамаша Сарата, что держала в деревушке небольшой трактир, недавно подкатила к его домику на бричке и с помощью Асана Лиса сгрузила покупки. Да еще и стребовала с волчонка список того, что ему нужно. Дескать, завтра она еще раз съездит на ярмарку и все купит. Попытки заикнуться об оплате привели к тому, что Арэль едва не схлопотал по шее от заботливой вдовы. Так что пришлось заткнуться и самому себе пообещать зайти к доброй тетке и посмотреть ее выводок внуков — вдруг кто заболел.

В палисаднике, пользуясь тем, что родители провожают Сигмара, трое сорванцов терзали украденный у кота виалон и, жалостливо подвывая, выпевали на три голосишки длиннющую балладу собственного сочинительства. В балладе частенько хромала рифма, но все равно слушать было интересно. Тем более, что детишки явно положили в основу историю знакомства своих отцов. Так что Арэль время от времени с интересом прислушивался к содержанию, разбирая покупки.

В таверне шумной у причала,

Среди подвыпившей толпы,

Пронзительно струна взыграла,

Добившись полной тишины…

Арэль чуть улыбнулся: старший котенок Шан недавно выдал родителям, что будет менестрелем как и Лямруш. К удивлению волчонка наг серьезно отнесся к мечте сына, а вот Лямруш едва не устроил мужу скандал, заявив, что и одного бродячего придурка в семье довольно.

В родных краях, далёких ныне,

Средь зеленеющих лесов,

Вдруг тесно стало, одиноко,

И я сбежал из-под оков.

Понятно. У Лямруша с самого детства шило в одном месте. Скучно ему, видите ли. В крови лихость и азарт бурлили… А у Шана голос со временем станет таким же красивым, как и у отца. Слух, во всяком случае, у него есть. В отличие от братьев.

Жизнь потеряла смысл и краски,

Усталость, страх и в сердце боль…

Но снова боги пошутили,

Меня заметил сам король.

За что судьба неблагосклонно

Ты отвернулась от меня?

Сегодня ночью под конвоем

Отправлюсь в спальню короля.

Ну, Лямруш! Неужели рассказывал своим малолеткам про ТАКОЕ?! Хотя в королевскую спальню менестрелю не довелось попасть. Сразу угодил к Рихшану.

В гареме принца ожидая

Уже решённую судьбу,

Свой страх упорно прогоняю,

И слёз сдержать я не могу.