Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Да, да, — мастер достал тяжелый ларец и принялся перебирать в нем витые браслеты. — Вот… этот подойдет. Запах морозной свежести, золотой розы и валиссы… Самое то для этого костюма. Если вы согласны, то я привяжу иллюзию к браслету и пришлю его вам, господин Сигмар.

— Согласны, — кивнул Милаэль, вытаскивая вновь сомлевшего Арэля из примерочной.

Глава 5

Обнаженные руки …без перчаток и без колец.

Рукава роскошного камзола безжалостно поддернуты вверх, смяв хрусткую от золотого шитья ткань…

Кружевные манжеты шелковой рубашки едва не разорваны, открывая широкие жилистые запястья. И холодные от безысходности пальцы бездумно чертят по смуглой коже, повторяя прихотливую вязь татуировки.

Брачной татуировки… чьи завитушки по краям рисунка траурно почернели.

Страх нарастает в груди снежным комом. Пробирает до сердца осколками льда. Он никогда не страшился смерти в бою, кидаясь в самую сечу. Но жить, видя, как вечность отсчитывает неторопливые шаги… жить так — было страшно.

Страшно смотреть на чернеющую татуировку и знать, что вот уже осталось пять лет… а через год только четыре… а там три… два… один… месяцы… дни… часы… мгновения…

И конец.

И пусть маги дружно бормочут, что его Единственный может быть старше, чем думалось вначале. Что у Владыки все еще впереди… Сам Габраэл ЗНАЛ, что когда появляется чернота в ясном узоре, то впереди остается пять лет. Пять лет, за которые он обречен лишь бессильно наблюдать, как Темная Волчица, невесомо танцуя… словно играя… будет кружить вокруг законной добычи, постепенно сужая круги.

Чтобы, в конце концов, забрать свое.

Почти никогда его предки не находили своих Единственных за пределами пятилетнего срока. А если быть точным, то никогда. Видимо его Пару или убили, или произошел несчастный случай. Много ли нужно хрупкому Дарующему, чтобы сгореть в одночасье. А его самого рядом не было, чтобы спасти, закрыть, уберечь от всех бед в мире!

И какой из него теперь Защищающий? Осталось одно — лечь да покорно ждать неизбежного конца.

Но умирать не хотелось. Настолько, что яростное неприятие собственной судьбы на корню уничтожало любую апатию, давая силы жить дальше… двигаться, не опускать руки, до зубовного скрежета, надеясь на ЧУДО, искать жемчужину в куче дерьма, что окружала его.

И он жил, улыбался, отдавал приказы, не показывая своего страха, ища хоть намек!.. хоть зацепку!.. хотя бы крошечную подсказку!

Где же ты, мой Единственный?!

Спаси меня своей любовью… и позволь мне любить тебя в ответ.

…Слуга, вошедший в кабинет владыки, низко поклонился.

— Государь, вас ждут, чтобы одеваться к балу, — прошелестел он, преданно уставившись на роскошный ковер перед столом короля.

Его величество Габраэл I Лэйс Гирр-Эстег из рода Дор Фин-и-Гуинар неторопливо отодвинул от себя стопку так и не разобранных бумаг и поднялся. На бесстрастном лице повелителя добрых двух третей Восточного континента не было и следа страха, что много лет жил внутри могущественного волка. Если уж ему и суждено покинуть этот мир, то пусть никто не скажет, что он скулил и унижался, как побитая собачонка. Его личные эмоции принадлежат только ему. А окружающие должны видеть по-прежнему уверенного в себе короля. В, конце концов, у него еще осталась честь, чтобы делать свое дело, отвечая за целую страну.

— Сообщите портным, что я иду, — негромко произнес Габраэл, небрежным жестом опуская рукава камзола на место.

…Последняя чисто вымытая тарелка заняла положенное место на основательной полке рядом с очагом. Осталось протереть стол да вынести во двор ведро с обмылками. Обычно Вирр ему помогал, наплевав, что подобные обязанности целиком на плечах Младших. Но сегодня муж весь вечер погружен в себя. Настолько, что даже не поел толком. А ведь тебе впервые удалось тесто для пирогов. Такое пышное, румяное, душистое…

Спасибо жене соседа. А всей науки-то курам на смех! Всего-то и надо нежить его руками, а не отбивать, словно отрабатывая навыки работы с тяжелым клинком. Да маслица добавить. И дать выстояться в тепле да опять ласково вымесить.

Недаром говорят, что тесто руки любит… а еще неторопливость. Это ведь не простые лепешки пожарить. Хотя и там сноровка нужна. Зато впервые в их доме пахнет, словно в далеком детстве, когда Младшие готовили для огромной семьи.

Вот только Вирр лишь вымучил из себя благодарную улыбку да чуть прикусил пирог, тут же про него забыв. Отошел, сел на кровать и невидяще уставился на противоположную стену, прикрытую шкурой алого тарса, которого сам недавно добыл на перевале.

Тяжело вздохнув, ты идешь к любимому, чтобы сесть рядом с ним на широкую постель.

Так они и не выбрались на ярмарку за рабыней. И теперь вряд ли выберутся до самой весны — перевалы замело.

Может, и к лучшему…

Плечи Старшего напряжены под твоими руками. Словно камни разминаешь, а не мускулы…

Но вот массивная шея в широком вороте рубахи чуть дрогнула… помягчела…