Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Расскажи… — попросил мужчина, решительно отставляя в сторону полную чашу. И Арэль принялся рассказывать. Почему-то с могущественным Вожаком оказалось так же легко болтать как и с Милом.

В результате они проговорили обо все на свете почти до утра. И заметно оживившийся король участвовал в разговоре на равных, легко перескакивая с исторических хроник на записки путешественников, потом на героические баллады и обратно. А не на шутку увлекшийся беседой Арэль поддерживал беседу на равных, взахлеб делясь впечатлениями о прочитанном.

Разошлись они почти на рассвете, довольные друг другом по самые уши. Причем юноша даже не подозревал, что еще больше разжег интерес короля к себе: Гирр-Эстег в очередной раз убедился, что его маленький собеседник был кем угодно, только не бродячим лекарем.

…С тех пор так и повелось. Днем Арэль общался с Милаэлем и мэтром Сарвисом. А вечера принадлежали королю, который теперь регулярно приходил в гостевую библиотеку, чтобы пообщаться с интересным собеседником. Им было хорошо вместе.

Сам же Габраэл потерял счет времени, наслаждаясь одухотворенной мордашкой волчонка. Он ценил, что рядом с ним мальчик начинает вести себя открыто и непосредственно. Ценил эти часы простого общения, когда он, могущественный властелин, на короткое время избавлялся от тяжелого бремени власти и наслаждался разговорами обо всем и ни о чем. Было так здорово сидеть в тишине старой библиотеки в круге света от одинокой лампы, пить травяные отвары или ягодный сок, как в далеком детстве, когда еще была жива его семья. И так тепло, так уютно, так по-семейному выглядели их вечера, что королю не хотелось отказываться от этого непонятного мальчишки, принесшего в его жизнь столько тепла и света.

Габраэл хотел, чтобы Иранн навсегда остался рядом с ним. И боялся, что если мальчик все-таки останется, то со временем потеряет свой сияющий невинной чистотой свет, неизбежно отравленный ядом интриг и зависти придворной жизни. Король и сам уже не знал, чего хотел от этого подростка, но твердо знал одно — он не желал его потерять, как много лет назад уже потерял своего брата.

…Приближалось время бала.

Глава 10

Выбраться из дворца оказалось на удивление просто. Стражники дотошно проверяли всех входящих и выходящих взрослых. Но на подростка, спешившего прочь, не обратили внимания: мало ли кто и куда послал пацана на ночь глядя…

Затесавшись на хозяйственном дворе в переругивающуюся толпу возчиков, только что разгрузивших целый обоз со съестным, Арэль, ничуть не показывая своей неуверенности, заскочил на медленно телепающую к выходу пустую телегу и уселся там с независимым видом. Усталый возчик только через плечо покосился, но ничего не сказал — видимо решил, что кто-то из младших слуг спешит в город. Так что телега свободно протарахтела мимо ворот с охраной в череде таких же пустых повозок. А уже снаружи Арэль спрыгнул на землю, прежде чем ему стали задавать ненужные вопросы.

Спрыгнул и замер, прислонившись спиной к фонарному столбу: двойная шеренга таких же шла по главной улице города от дворца до Ратушной площади. Яркие магические огни, горевшие на вершинах столбов, раскрашивали широкое пространство аллеи в разноцветные полосы. Всюду гуляли нарядно одетые и веселые люди. А в душе у юноши плакал дождь. Арэль мучился неуверенностью собственного выбора. Однако, не дав себе пожалеть о сделанном, волчонок отлепился от холодного мрамора и решительно зашагал прочь, оставляя за спиной громаду дворца.

Надо было найти место для ночлега, а с утра, едва откроются городские ворота, уходить из столицы. Вот только у него остались только золото и камни в заветных мешочках. А светить такое богатство одинокому подростку смерти подобно. Значит, нужно договариваться о ночлеге за отработку. Но владельцы харчевен в центре города вряд ли возьмут хромоножку. Да и дорог ночлег там, куда ходит чистая публика. Придется топать на окраину.

И Арэль зашагал вперед — куда-нибудь да придет. Он сворачивал, не глядя, лишь бы общее направление выдержать. Все равно дальше крепостной стены не уйдет. Улицы города становились все уже и темнее. Он давно уже затерялся в паутине улочек и переулков. Ноги у волчонка гудели, отвыкнув от долгой ходьбы. И Арэль присел на парапет горбатого мостика, перекинутого над оврагом, на дне которого лениво плескала грязная речушка. В этой части Нилары фонари почти не горели, и кривые улочки освещались тусклым светом из окон лепящихся друг к дружке домов, каждый из которых был всего-то на два-три этажа, не больше. О мощеных тротуарах здесь и слыхом не слыхивали. И юноша мимоходом порадовался, что давно не было дождя, а то он уже по уши измазюкался бы в грязи.

Из ближайшего к мостику здания несло чадом подгоревшего масла, жареного мяса и густого пива. Кажется, он все-таки нашел то, что было нужно. Теперь лишь бы хозяин постоялого двора не отказал в ночлеге.