Единственный, кому ты веришь

Я прочитал эсэмэску и офигел. Тут Кле как раз попросила сгонять за сигаретами – очень вовремя, потому что мне надо было прийти в себя. Дотащился, как зомби, до перекрестка, остановился и полез на страницу Клер в Фейсбуке. Там ничего не изменилось: последние посты вывешены несколько месяцев назад, все та же фотка из Португалии – отстойная, как с рекламы турагентства, – и больше ничего. Я лихорадочно перечитал отрывки из нашей переписки в ЛС, чувствуя, как дрожат коленки. Долго смотрел на ее фотографию – простая и ясная красота, улыбка на пухлых губах, совершенные зубы, длинные черные волосы, ухоженные, блестящие. И округлая грудь угадывается под скромным свитерком. Ей бы моделью быть. О таких девчонках мечтают все парни, идеальная trophy girl[39].

Табачный ларек оказался закрыт. Я мог бы прогуляться до пивнухи «Жорж», но это далековато, Кле заждалась бы. Так что решил заскочить в квартиру – сто пудов там где-нибудь валяется «Кэмел». Початая пачка нашлась в корзинке для карманных вещей в прихожей. Я решил задержаться на пару минут – надо было поразмыслить. Что мне ответить Клер? Послать ее на фиг эсэмэской – это будет полный зашквар. С другой стороны, ее мелодраматический камбэк тоже та еще шняга. Чего она там себе нафантазировала? Думает, я тут застыл навечно влюбленным истуканом? Да мы даже ни разу не встречались! Размечталась, цыпа! Но я не знал, что ей написать. «Сорри, Клер, у меня есть девушка. Ее тоже зовут Клер». Или: «Извини, я не в Париже». Или просто: «Welcome in France[40]. Удачи, Клер. Чмоки-чмоки». Или ничего. Nada[41]. Вообще не отвечать. Прикинуться шлангом. Усиленно соображая, я валялся на диване в гостиной, уставившись на шотландские тапочки Кле под столом, – она всегда их там бросала, – и одновременно вспоминал нашу странную любовную историю с Клер. Может, она и спятила слегонца, если предъявляет ультиматумы человеку, которого совсем не знает, но мне это почему-то понравилось, не стану отрицать. Такая импульсивность, действие под влиянием инстинкта, марш-бросок, чтобы победить свой стыд, перевернуть все вверх тормашками… Это было так безбашенно, так нерационально – и так по-женски! Абсолютно вразрез с моей удобной, гладенькой и иногда охренительно скучной жизнью. Я не мог вот просто взять и покончить с этим, тихо отсидевшись дома. Надо было с ней поговорить, объясниться. Она не хотела, чтобы я ей звонил, – требовала прийти. Но я же не обязан подчиняться, поступлю, как считаю нужным. Конечно, был риск опять повестись на ее голос – я помнил, как запал на него в то время. В то время… Казалось, это было зверски давно. С тех пор место Клер заняла Кле, сразу же, и своей любовью заслужила мою – по крайней мере, мне было с ней хорошо. И при этом я все никак не решался вернуться в ресторан. Сначала надо было поговорить с Клер. Я как придурок еще пару минут пялился на смарт, стараясь сосредоточиться на том, что сказать ей или написать, если она, как я предполагал (или надеялся?), не ответит на звонок, и в конце концов набрал ее номер. Прогудело один раз, второй, третий. Когда умолк четвертый гудок, я ткнул на «Отмену», не оставив голосового сообщения включившемуся автоответчику. Сердце колотилось как бешеное. Только не от страха, а от очевидного, но не умещающегося в голове факта, что гудки звучали не только в телефоне, но и одновременно в квартире. Я так обалдел от этого совпадения, что сразу еще раз набрал Клер. Ни фига не совпадение – телефонный звонок-гудок доносился из комнаты Кле.

Ориентируясь на слух, я быстро нашел маленькую дешевую звонилку, которую никогда не видел у Кле в руках – она ходила с айфоном. Я активировал экран с таким чувством, будто сейчас случится катастрофа: этот простой жест взорвет бомбу у меня на ладони, и через секунду мне в лицо брызнут осколки правды.

Мои эсэмэски, отправленные Клер Антунеш, наша с ней переписка, фотки, которые я ей перекидывал, – все было здесь, и ничего, кроме этого. Я как сумасшедший давил кнопки на маленькой клавиатуре, а мой взорванный мозг не мог придумать ни единого разумного объяснения тому, что видели глаза. Может, Кле влезла в мой смарт и скопировала все это оттуда? Я же ей так доверял… Да нет, нет, ведь гребаный номер гребаной звонилки принадлежит Клер Антунеш, а единственный контакт в телефонной книге – вот же – я! Единственный номер – мой. Я включил голосовую почту – и завис в пространстве комнаты, как драный носок на бельевой веревке. Мой собственный голос – сладенький, грустненький – засюсюкал в ухо какую-то романтическую чушь, забалаболил о планах на будущее, о сожалениях, начал плести обещания. Я говорил как распоследний дебил… Почему «как»?

Минут пять, не меньше, я оставался в оцепенении, в голове творилось черт знает что, прежде чем до меня стало потихоньку доходить. Махинация была настолько заковыристая, что я никак не мог соотнести ее с Кле, такой прямолинейной и полной достоинства. К ошеломлению, смешанному с унижением, добавилось еще и восхищение. Женщины вдруг представились мне какими-то высшими существами, непостижимыми и грандиозными. Это с одной стороны. А с другой – шизанутыми. Ну на фиг понадобился весь этот цирк?!

Ревность. Патологическая ревность не дает женщинам покоя.

Конечно, это не могло объяснить всю историю, но я хотя бы получил ответ на болезненный вопрос о себе самом – о том персонаже, которого я, ничего не подозревая, играл в запутанной пьесе все это время. Где ревность, там и любовь. Любовь в качестве объяснения слегка утешала. Но когда первый шок прошел, возник еще один вопрос: что там дальше по сюжету? Разобраться во всем шахер-махере с наскока не получится, но хотелось бы знать, что я должен делать по замыслу автора. Вернуться за столик в ресторане как ни в чем не бывало и выпить бокальчик розового вина, отпраздновав тем самым ее триумф? Или же пойти на свидание с Клер Антунеш в кафе на площади Бастилии и… И что? Наверняка Кле задумала появиться там словно из ниоткуда и насладиться моей охреневшей рожей, пылающей от стыда, а потом наброситься на меня с предъявами в неверности, пусть и виртуальной, с оскорблениями и проклятиями. Я вроде бы и злился, но вместе с тем хотелось заржать. Помешало мне вот что: над рабочим столом висела фотография, на которой мы с Кле вдвоем, и улыбка Кле почему-то не утешила меня, когда пришло осознание очевидного: Клер Антунеш не существует. Моя феечка – фейк. Моя мечта – аватара. Я влюбился в ветер. Почти физическое, органическое ощущение обмана придало мне решимости идти до конца. По крайней мере, я собирался еще немного поиграть в этой пьесе, чтобы заставить Кле помучиться. Пусть чудовище само попробует сыграть панику, после того как настрочило роль для меня. Я совсем запутался – сам не понимал, то ли восхищаюсь Кле, то ли презираю ее, очарован ее безумием, или оно вызывает у меня протест и отвращение.

Я вскочил, схватил дорожную сумку, закинул туда свое барахло и фотоаппарат, оставив гостиную демонстративно пустой. Что это было – бесповоротное прощание или инсценировка? Я сам не знал. Стрелка часов приближалась к девяти. Перед выходом я стер в журнале ее звонилки информацию о двух своих вызовах.

Она пила розовое вино на террасе «У Тони». Я видел ее лицо в три четверти, и оно показалось мне грустным. Графин был почти пуст. Я прошмыгнул мимо, не попавшись ей на глаза, и бросился бежать к месту встречи. Я все еще любил ее. Кого?

Сейчас я сижу в «Кафе франсэ», пью анисовый ликер, смотрю на площадь Бастилии, на машины и автобусы. Надо бы сделать фотографию, чтобы обессмертить момент. Обессмертить смертельный момент. А если Кле не придет? Зачем я здесь, с этой дорожной сумкой, если Кле не придет и разрыв уже состоялся? И где я сегодня заночую – у родителей в Севране? А завтра утром буду пить кофе с матерью и читать у нее в глазах извечный вопрос: «Ну почему ты всегда все портишь?» Нет, нет и нет. Я хочу, чтобы Кле пришла, пусть заплатит за свое надувательство, извращенка. Она меня любит. Я разыграю холодность, а потом заключу ее в жаркие объятия. Наверное. Это будет зависеть от ее улыбки, я ей не раб, ни-ни. В голове стало тесно от воспоминаний, я будто попал в аварию, и перед глазами проносилась вся жизнь. Как она могла замутить такую шизофреническую манипуляцию? Выдумала целую биографию, какого-то Жиля, Португалию – выдумала невозможное! Зачем ей понадобилось…

И вдруг я вижу ее. Как наваждение. Оборачиваюсь в поисках гарсона, чтобы заказать еще ликера, и натыкаюсь взглядом на нее. В черном. Прекрасные черные волосы гладко зачесаны назад, вид грустный и задумчивый. Это она, я ее узнаю́. Сердце ударяется в галоп, я ничего не понимаю, ничего от слова «ничего». Наши взгляды встречаются. Она смотрит на меня и отворачивается, просто отворачивается, без особого выражения, смотрит в другую сторону. У меня в голове новый взрыв, я не привык к таким шквалам эмоций и по загадкам ни разу не спец. У меня сердце превратилось в пазл, оно сейчас развалится на куски.

Я встаю, иду к ее столику, бросаю дорожную сумку на стул и резко, почти грубо говорю: «Клер?» Она поднимает голову. Рот приоткрыт, у нее восхитительная кожа, в глазах удивление, она, кажется, хочет улыбнуться и очаровательно приподнимает брови. «Меня зовут Катя», – слышу я.