Единственный ребенок

Там оба устроились на белых деревянных стульях с облупившейся краской, накрытых цветастыми подушками. Усевшись напротив него, Хаён по-прежнему старательно избегала его взгляда, обводя пальчиком цветочки на скатерти. Наблюдая за ней, сидящей на фоне розовых занавесок, Джесон только сейчас осознал, сколько ей уже лет — до сих пор он об этом как-то не задумывался. В этом году Хаён исполнилось одиннадцать. Они жили по отдельности уже три года. За те несколько месяцев, что он не видел ее, дочка заметно подросла.

— Со сметанным соусом, так? Любишь сметанный соус? — спросил он.

Хаён опять не ответила.

Джесон подозвал официанта, сделал заказ и налил Хаён воды в чашку.

— Ну что, так и не будешь со мной разговаривать? — спросил он.

Дочка упорно хранила молчание.

— Тогда и я ничего не буду говорить.

Хаён, которая только что таращилась в стол, подняла глаза. В ее глазах опять промелькнула тревога. Джесон пожалел о своих словах. Попытался утешить ее, говоря мягко и ласково:

— Не стоит ведь дуться, когда мы так долго не виделись?

Хаён помотала головой, но было ясно, что она делает это через силу. Даже когда они приступили к еде, отделывалась односложными ответами.

Джесон чувствовал себя паршиво, хотя, сказать по правде, дочь отнюдь не занимала все его мысли эти последние месяцы. И все не слишком-то отличалось от того, как было, когда они жили вместе. Не то чтобы он не любил ее… Джесон просто так урабатывался в госпитале, что, приходя домой, чаще всего валился в постель, даже не заглянув к ней. И хотя они жили в одном доме, он видел ее от силы раз в пару дней, а играл с ней и того реже — может, всего раз в пару недель.

Когда он последний раз мог как следует рассмотреть ее лицо? Пока она заталкивала в рот спагетти, сидя напротив него, Джесон сидел, не сводя с нее глаз.

Ее большие чистые глаза и густые брови — в точности как у ее матери. Личико все еще по-детски пухлое, но когда она чуть подрастет и черты ее лица станут более ярко выраженными, Хаён будет еще больше похожа на мать. Джесон осознал, что похолодел, усмотрев в лице дочери даже какие-то намеки на нее.

Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что в душе до сих пор оставались раны и чувства, имеющие отношение к его покойной жене. Он поспешно отвел глаза от ребенка и быстро прикончил еду на своей тарелке.

— Это… это из-за той женщины? — спросила вдруг Хаён.

— А?

Дочка, которая до сих пор тихо ела, отложила вилку и произнесла:

— В смысле, из-за той женщины, которая теперь живет с тобой… — Она не договорила, особо не зная, что сказать.

Хаён всегда была сообразительной и восприимчивой. И прекрасно знала, почему он не может взять ее к себе.

— Ну ладно… Я могу поехать к дедушке, в Америку.

Судя по всему, она уже смирилась с реальностью ситуации и решила, что ей лучше уехать. Но план, сложившийся в ее маленькой головушке, тоже был не особо легковыполним.

Отец Джесона перебрался на постоянное место жительства в Сиэтл, где жили два брата Джесона, когда Хаён было всего два годика; но в прошлом году у него началась болезнь Альцгеймера, и старик находился на полном попечении матери Джесона. Тот просто не мог обременить ее дополнительными хлопотами, поскольку уход за отцом занимал практически все ее свободное время, — равно как не мог попросить приютить Хаён и кого-то из братьев, связанных по рукам и ногами работой в собственном ресторане. Да и просить было бы как-то не с руки. Родственники, с которыми не видишься даже раз в год, с которыми и созваниваешься-то раз в несколько месяцев, — это, считай, и не родственники вообще.

А потом, Джесону была невыносима сама мысль отправить маленькую девочку в такую даль, при живом-то отце.

Ответ был ясен, и неважно, как он сам на все это смотрел. Оставалось лишь придумать, как все это осуществить.

— Что я тебе уже раньше говорил? — спросил он у Хаён.

Та лишь посмотрела на него, не произнеся ни слова.

— Я говорил тебе не волноваться. Я все устрою, — заверил он ее.

— Выходит… выходит, мне можно будет жить с тобой?

Джесон кивнул, и девочка наконец улыбнулась с явным облегчением. При виде улыбки у нее на лице Джесон дал себе зарок решить проблему прямо сейчас, ни секунды не откладывая.

Прошел уже год, как они стали жить с Сонгён — он уже хорошо знал, что она за человек. Она не из тех, кто холодно отвергнет маленького ребенка в такой ситуации. Может еще немного поколебаться, но в конце концов обязательно примет Хаён. Но даже если и так, имелась и еще одна причина, по которой он пребывал в нерешительности — почему не мог прямо сейчас взять дочь за руку и отвести к себе домой.

Ему крайне не хотелось рассказывать Сонгён о том, что произошло между ним и его бывшей женой. Сонгён не из тех, кто любит ворошить прошлое, так что он никогда и не упоминал перед ней об этом.