Единство и одиночество: Курс политической философии Нового времени

Суверенная власть заключает, впрочем, взаимные договоры с сословиями — Боден не отказывается от традиционной средневековой теории общественного договора. Но он подчеркивает, что она вольна нарушать свои обещания, исходя из срочной, экстренной необходимости (necessite urgente): именно потому он истинно суверенен, что стоит выше договора[10]. Важно, что основанием нарушения договора является не воля, а ситуативная необходимость. Карл Шмитт выводит из этого места у Бодена свою известную концепцию суверенитета как принятия решения о чрезвычайном положении. Итак, суверенная власть, подчеркивает Шмитг, дарует законы, но именно в силу этого стоит по ту сторону закона. Она предшествует праву, форме, идее. Шмитг вкладывает в свое определение суверенитета не только теологический, но и глубокий метафизический смысл. «Правило, — пишет Шмитт, — существует только благодаря исключению»[11]. Другими словами, правовой порядок, поскольку он не совпадает с реальностью, с природой, должен вновь и вновь обосновываться, конституироваться исходя из реальной ситуации. В этой ситуации делается различение между правовым и неправовым, формализуемым и бесформенным. Именно эта граница и является первичным, суверенным законом, разделяющим законное и беззаконное или вне — законное. Суверен — человек стоит на этой границе и находится поэтому по обе ее стороны: он с одной стороны включен в правовое поле, а с другой стороны исключен из него. Правовая проработка вопроса о суверенитете означает, что право пытается освоить собственные границы изнутри, легитимируя и тем самым как бы включая в себя собственное отрицание.

Г. Логическая структура

Сформулируем основные логические моменты понятия.

1) Суверенитет — это абсолютный характер земной власти. Власть сконцентрирована в главе государства, у нее один — единственный центр, одна последняя инстанция решения. В то же время суверенитет выводит власть за рамки сообщества, отчуждает ее, вплоть до того, что он может сделать ее нелегитимной в силу своей чуждости обществу (как произошло, например, с Людовиком XVI).

2) Можно разделять внутренний суверенитет (монополия на власть, отсутствие в государстве иной легитимной власти, верховное место суверена в юридической иерархии) и внешний суверенитет (неприкосновенность территории государства, абсолютная юрисдикция над ней). У нас в который уже раз возникает двойственность внешних и внутренних границ сообщества.

3) Хотя суверен это, в XVI–XVIII веках, — монарх, его суверенитет выходит за рамки его личности. Он принадлежит государству, то есть не принадлежит, вообще говоря, никому. Его абсолютный характер определяет его неапроприируемость. Власть государства выше всех, она возвышенна и невыразима. Но потому же она в принципе может быть востребована всем народом.

4) Суверенитет есть юридическое понятие, последняя инстанция решения в юридической иерархии, которая имеет право издавать законы, отменять и приостанавливать их. Суверенитет есть право объявлять о чрезвычайном положении — способность права изнутри коснуться собственных пределов.

5) Суверенитет — не только статичная структура, но и динамический процесс борьбы за суверенитет против чужого суверенитета, процесс, который может заключаться как в консолидации, так и в индивидуалистическом дроблении.

Д Дальнейшее развитие понятия

Дальнейшее развитие термина идет по линии, намеченной Боденом. Гоббс вводит в свое политическое учение больше договорных элементов, чем Боден, — у него договор заключается самим народом между собой, а не народом с правителем. Тем не менее в результате договора возникает суверенитет, всемогущество монарха и государства, который превосходит боденовский, так распространяется и на религиозный культ. Гораздо яснее, чем Боден, Гоббс видит и показывает, что суверенитет рождается из ситуации беззакония, что он не связан законами, и вообще репрезентирует собой доправовой «естественный» порядок.

Для Гоббса, как и для Бодена, «суверен» — это монарх, пусть он и понимается предельно абстрактно — безлично. В Англии суверенитет стал, в результате войн между парламентом и королем, признаваться за «Королем в парламенте», то есть за единством монарха с сословными институтами. То есть в Англии средневековая модель победила гоббсовскую, в то время как на континенте абсолютизм гоббсовского типа просуществовал еще столетие, а затем трансформировался в суверенную демократию.

Но мы помним, что еще в XVI веке речь шла и о суверенитете народа. Представления о верховной власти народа, пусть без применения слова «суверенитет», присутствуют постоянно. Но они, как правило, предполагают возврат к средневековой модели сословного представительства, а не гражданский республиканизм. Чаще всего демократические оппоненты абсолютистского государства, например Локк, вообще отвергали термин «суверенитет».