Едва замаскированная автобиография

— Как вас зовут?

— Мармион.

— Ладно, хорошо. Дело в том, Мармион — черт возьми, какое замечательное имя, — дело в том, что я догадываюсь, что в таких ситуациях лучше всего ничего не говорить. Но когда все остальные молчат, я просто не могу удержаться. Я чувствую неистребимое желание заполнить пустоту.

— Молчать труднее, чем говорить, — произносит нараспев Утер, таинственно глядя в огонь.

— Хорошо, я постараюсь.

— Не нужно делать это из чувства обязанности. Это нужно делать по добровольному желанию, — говорит массажистка Молли.

— Дышите, — шепчет Мармион, — дышите глубже. А при выдохе представьте, что вся негативная энергия уходит прочь. А при вдохе почувствуйте, как позитивная энергия наполняет ваши легкие и вливается в ваше тело, подобно лучам золотистого света.

Я закрываю глаза и пытаюсь делать, как она говорит. Это довольно трудно, потому что мой мозг продолжает метаться повсюду, и чтобы успокоить его, мне нужен еще один косяк. Правда, я не заметил, чтобы кто-нибудь около этого костра курил травку, возможно, здесь это verboten. Но это просто удача! Находишь приятное и милое место, где можно поселиться, и вдруг оказывается, что это единственное место во всем Гластонбери, где они считают ниже своего достоинства курить травку. Чертовы хиппи. Они совсем сдурели, демонстрируя свою благочестивость — «дышите глубже», «нам больше не нужны наркотики, мы выше этого». Да пошли вы к черту, я не собираюсь «дышать глубже», не буду, не буду, я сейчас открою глаза и — Боже праведный, уж не косяк ли это, что мне передают?

Я глубоко затягиваюсь.

Теперь я готов шутки ради заняться этими дыхательными упражнениями.

Когда я вдыхаю, то могу представить себе все эти золотые лучи, прорывающиеся через мои легкие и льющиеся, как душистый мед, в темные, утомленные закоулки моего тела, наполняя их новой жизнью. А когда я выдыхаю, то выделяю все невзгоды дня. Удивительно, как они исчезают одна за другой: холод, сырость, боли в спине и суставах, страх и паранойя того момента, когда я смотрел Happy Mondays, клаустрофобная паника перехода через мост, что еще?..

У меня подергивает ногу. Странное вибрирующее ощущение в верхней части правого бедра — возможно, расслабляются мои напряженные мускулы.

Что еще… о да, это полисмен, чертов полисмен с собакой и скука от необходимости потратить дневное время на передачу материала…

И все равно, это странное дрожание. Может быть, если лучше сосредоточиться на нем, представить себе каждое мышечное волокно и как оно расслабляется, это ощущение пройдет?

Но нет. Чем более я на нем концентрируюсь, тем заметнее оно становится. Я могу точно указать его место — там, где карман джинсов касается ноги. Может быть, разные ключи и прочие вещи, которые я там храню, затормозили кровообращение? Я пытаюсь вытащить их. Скрученный сопливый носовой платок, пачка таблеток от сенной лихорадки, изломанная пачка табака, ручка, комплект ключей, пейджер.

Черт.

Этот проклятый пейджер. Два новых сообщения…

«Неприятности в КОТ! Позвони в отдел новостей», — говорится в первом, и я сразу понимаю, в чем дело. Это крохотный дефицит финансирования Королевского оперного театра, о котором говорилось на той скучной пресс-конференции Совета по искусствам. Одному из моих бессовестных соперников как-то удалось превратить это в крупный финансовый кризис, а затем передать материал в субботнюю газету, чтобы он выглядел внушительнее.

— Господи, — тяжело вздыхаю я, заранее репетируя свои объяснения: я потерял пейджер; он испортился под дождем; на меня напали; было слишком поздно; я не смог найти телефон.

Я переключаюсь на следующее сообщение.

«Или ты уволен», — говорится в нем.

Золотистые лучи поглощены тьмой, боли вернулись, страх возрос тысячекратно. Я смотрю, не отрываясь, на экран пейджера, проверяя, не галлюцинация ли это. Сообщения не исчезают.

— Милый, все в порядке? — говорит Молли.

— А что тебе пришло в голову? — говорю я. Потому что не нужно быть ясновидящим, чтобы угадать, кто этот бессовестный соперник. Прежде чем она успевает увязаться за мной, я ухожу на поиски ближайшего телефона.

Какая жалость, думаю я, сливаясь с толпой, что теперь некому показать ей дорогу к палатке.

Вверх по заднему проходу

Когда все это начинает сильно беспокоить, я решаю обратиться к психоаналитику. Идея, на самом деле, не моя, а Симоны. Я пока не очень распространялся относительно Симоны и, по правде, не собирался делать этого, пока она не проскользнула в предыдущую главу. Мне показалось, что все слишком осложнится, если придется рассказывать о вещах, на разговоры о которых я не хочу тратить место, типа где мы познакомились, о чем спорили, чего достигли в постели и как я ее трахал в попу и прочее, чего вам знать ни к чему.