Едва замаскированная автобиография

Но сейчас со мной мои шикарные оксфордские друзья, и я вижу все иными глазами. Я вижу стандартные пригородные дома красного кирпича с вызывающими запор газонами перед ними и отвратительными маленькими садами камней; я вижу начищенные до блеска форды XR3i в каждом проезде; вижу пропитанные креозотом деревянные ограды и изгороди из лейландских кипарисов; я вижу обычных матерей, обычно одетых, которые катят обычные коляски с обычными отпрысками и останавливаются, чтобы с обычным акцентом поболтать с другими обычными матерями с такими же обычными отпрысками; вижу в зеркало Руфуса и Эдварда, которые сидят, разинув рты. Я вижу, что сделал большую ошибку, и исправлять ее уже слишком поздно.

Мы останавливаемся в проезде у дома матери. Вслед за ее отполированным фордом XR3i. Я звоню в дверь. «Динг-дон» звучит ужасно провинциально. Я хочу, чтобы все поняли: моя мать не выбирала этот звонок, он достался ей вместе с домом.

— Мальчик мой! — восклицает мать, прижимая меня к себе и покрывая поцелуями. Я резко освобождаюсь, демонстрируя отвращение и неудовольствие. Такой уж ритуал у нас установился.

Мать смотрит на Руфуса, Эдварда и Молли, как будто лишь сейчас их заметив.

— Уверена, что вы со своими матерями обращаетесь не так, — говорит она.

Они нервно усмехаются.

На матери слаксы, заглаженные, со стрелками, и яркий вышитый джемпер Escada. Шик Центральной Англии.

— Надеюсь, вам понравятся котлеты по-киевски от «Маркса и Спенсера», — говорит она. — Мой мальчик очень любит их.

— Раньше любил, мама, раньше.

Мать обращается к публике с подчеркнутым возмущением:

— Насколько же он неблагодарен! Это, наверно, все из-за проклятого университета. Нам теперь все перестало нравиться, да, дорогой?

— Да, мама.

— Теперь, мой дорогой, ты должен предложить своим друзьям выпить и провести их в гостиную. Я не хочу, чтобы они подумали, что ты плохо воспитан.

Руфус и Эдвард пьют баночное пиво («я знаю, что ты предпочитаешь бутылочное, но у „Маркса“ его не было»), а мы с Молли пьем апельсиновый сквош. В местной водопроводной воде я чувствую привкус алюминия, которого никогда не замечал раньше.

Мы сидим в «гостиной», комнате с низкими потолками и тонкими стенами, на большой современной «тройке» с цветочной обивкой желто-коричневого цвета. Я не в состоянии поддерживать разговор. Это не та комната, по которой можно расхаживать, восхищаясь старинной живописью и фамильными вещами. Всего лишь со вкусом сделанные репродукции с декольтированных сельских девушек Расселла Флинта, пастельных тонов отпечатки ежиков и малиновок; уголок, в котором находится собранная матерью обширная коллекция фарфоровых статуэток Лладро («Выдра», «Клоун», «Девушка со сложенным зонтом»…); имитация камина; телевизор; акустическая система.

Пока гости тупо смотрят сквозь раздвижные двери на внутренний дворик, прихлебывая выпивку и автоматически дымя сигаретами, я обыскиваю коллекцию музыкальных дисков. Билли Джоэл, Ширли Бесси, Джонни Мэттис, Лайонел Ричи, «Вечернее настроение» («18 классических любовных песен»).

Меня спасает «Голубой альбом» Beatles, который я, видимо, позабыл утащить.

В итоге мы высокопарно рассуждаем о своих любимых песнях Beatles, а потом мать зовет нас в столовую отобедать котлетами по-киевски от «Маркса и Спенсера» с картофельными крокетами от «М. и С.», мороженой кукурузой от «М. и С.» и морожеными мелкими овощами от «М. и С.».

Мать с нами не ест. Она ковыряет на кухне салат, бросая иногда через окошко «материнские» замечания, типа:

«Ох, с нетерпением жду, когда вы закончите. Тогда для меня настанет время большого удовольствия. Джош даст мне возможность выдавить его прыщи, правда ведь? Руфус, ты разрешаешь своей маме давить свои прыщи?»

Или: «Джош говорил мне, что ты был в Итоне, Эдвард. Это, должно быть, замечательно. Мы с отцом Джоша подумывали, не отправить ли его в Итон. Он очень обиделся на нас за то, что мы изменили свое решение, правда, дорогой?»

Или: «Пообещайте мне, Молли, что побережете моего мальчика. Он говорил, что вы собираетесь взять его на охоту, а мы не слишком часто занимались здесь такими вещами. — При этом она переходит на свой излюбленный бирмингемский акцент: — Правда ведь, мой мальчик?»

Или: «К пудингу я могу вам предложить желе и бланманже, шоколадное мороженое или свежие фрукты. Что вам больше нравится?»

— Ну, правда, ма, я думаю, что нам пора. Как вы считаете?

— Но, милый, я специально для тебя приготовила бланманже.

— Я понимаю, ма, но извини, ты же не хочешь, чтобы мы попали в час пик…

— А твои прыщи? Как же быть с ними?

— Конечно, мама, если бы это касалось только меня… Но дело в том, что Молли очень хочет скорее увидеться со своими родителями.

— Бланманже с желе — это замечательно, миссис Девере, — говорит Молли. — Спасибо!

* * *