Эдвард Сноуден. Личное дело

Особенно ярко это было заметно в 2013 году, когда крупные чины разведки, вероятнее всего, чтобы расковырять старую рану «терроризма» и отвлечь публику от критики массовой слежки, организовали «утечку» информации. На нескольких новостных сайтах появились чрезвычайно подробные отчеты о телефонной конференции лидера «Аль-Каиды» Аймана аль-Завахири с его родственными организациями по всему миру. В ходе конференции, названной «Страшным судом», аль-Завахири, предположительно, обсудил организационную кооперацию с Насером Аль-Вахиши, лидером «Аль-Каиды» в Йемене, и представителями «Талибана» и «Боко харам». Таким образом, сообщая публике о возможности перехвата этого телефонного звонка – при условии, что мы верим в подобную утечку, хотя дается пересказ звонка, а не его запись, – разведсообщество безвозвратно лишается источника информации о планах и намерениях террористских лидеров высшего ранга ради каких-то временных политических выгод. Ни один человек не был привлечен к судебной ответственности за подобную выходку, хотя это, безусловно, сделано нелегально и стоило Америке возможности прослушивать предполагаемую горячую линию «Аль-Каиды».

Время и опять-таки американский политический класс доказали, что готовы мириться с «утечками» и даже их создавать, когда они служат их собственным целям. Разведывательное сообщество часто объявляет о своих «успехах», невзирая на грифы секретности и последствия операций. Никогда это не было столь очевидно, как в недавно «просочившейся» истории об умерщвлении без суда родившегося в Америке проповедника и экстремиста Анвара аль-Авлаки в Йемене. Втихаря публикуя в «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» материалы об атаке дронов на аль-Авлаки, администрация Обамы своим молчанием признает существование программы дронов в ЦРУ и ее «матрицу диспозиции» или список убийств, причем и то, и другое – официально «совершенно секретная» информация. Тем самым правительство косвенно подтверждает, что замешано не только в целенаправленных убийствах, но и в целенаправленных убийствах американских граждан. Такие утечки, выполненные скоординированным образом в ходе медийных кампаний, служат шокирующим подтверждением ситуационного подхода государства к секретности: запечатывающее устройство может быть использовано в руках государства как акт безнаказанности, но может быть взломано, когда правительство хочет приписать заслугу себе.

И только в этом контексте отношение правительства США к «утечкам» может быть понято до конца. Власть прощает «несанкционированные» утечки, когда они приносят неожиданные выгоды, и забывает о «санкционированных», когда они наносят вред. Но если правительство не видит разницы между вредом от утечки и отсутствием на нее разрешения – то что тогда делает одну «утечку» допустимой, а другую – нет?

Ответ – власть. Ответ – контроль. Разоблачение допустимо только тогда, когда оно не угрожает фундаментальным устоям государственности. Если бы все структуры организации, от почтового отделения до пафосного кабинета начальника, наделялись равной властью обсуждать внутренние проблемы, то ее руководители утратили бы контроль над информацией, а дальнейшее функционирование организации оказалось бы под угрозой. Равенство голосов, независимых от организационного менеджмента или иерархии принятия решений, – это и есть то, что называется whistleblowing, сигнальный свисток, особенно угрожающий для разведсообщества, которое основывается на строгой субординации и действует под юридически легализованным покровом секретности.

«Дующий в свисток», в моем понимании, – это человек, на собственном тяжком опыте пришедший к заключению, что жизнь внутри учреждения стала несовместимой с разработанными принципами широкого общества вне его стен, которому это учреждение должно быть подотчетно и которому обязано лояльностью. Этот человек осознает, что не может оставаться в таком учреждении, и знает, что учреждение не может и не хочет быть расформировано. Реформирование этого учреждения, однако, возможно, и вот он дует в свисток и раскрывает информацию, чтобы вызвать общественное давление.

Таково адекватное описание моей ситуации, с одним важным дополнением: вся информация, которую я намеревался раскрыть, была под грифом «Совершенно секретно». Поэтому я, «дунув в свисток», должен был показать, что системы слежения – не абсолютная прерогатива государства вопреки утверждениям разведсообщества, а незаслуженная привилегия, которой разведсообщество злоупотребляет ради того, чтобы ослабить над собой демократический контроль. Без публикации полного диапазона секретных возможностей разведсообщества не было бы надежды восстановить баланс сил между гражданами и их правительством. Этот мотив «дунуть в свисток» я считаю основным: согласно ему, разоблачение – не радикальный акт сопротивления или инакомыслия, а сигнал, чтобы корабль вернулся в порт, где его разоружат, переоснастят и устранят течи.