Ее город

Фэн Чунь смотрела широко открытыми глазами. Она получила ответы на многие мучившие ее вопросы. Девушка размышляла о Ляньбаоли и о лавке сестрицы Ми, и все теперь казалось ей не таким, каким виделось еще вчера. Сама сестрица Ми тоже совершенно изменилась.

— И что же во мне изменилось? — спросила у нее сестрица Ми.

— Ой, ты хороший человек, и у тебя сильный нравственный стержень.

— Ну вот только не надо льстить. Я просто в армии служила, а так обычная неотесанная баба.

Фэн Чунь разглядывала сестрицу Ми, положив руки на стол и подперев щеки; она не отводила от нее глаз, словно ученик начальной школы, впитывающий знания и старающийся не пропустить ни одного слова. Они допили вторую бутылку «Будвайзера». Обе по очереди сбегали по паре раз в туалет. Недоеденные блюда отправили на кухню подогревать. Как в тумане, они откупорили третью бутылку пива, зачастили с тостами, громко чокались бокалами и в голос смеялись. Какие-то мужчины подходили покурить к окошку, из которого открывался живописный вид, и смех сестрицы Ми и Фэн Чунь удивлял их; они наблюдали за женщинами, но те не обращали внимания и продолжали болтать без умолку.

Фэн Чунь настойчиво просила дорассказать ей историю любви. Сестрица Ми ответила:

— А я от тебя ничего не скрывала, уже все как на духу выложила.

— Ну, ты своего возлюбленного называешь просто «неким мужчиной».

— Так и есть. В истории он так и остался «неким мужчиной». Эти два слова я стереть не могу, а все остальное стерла.

Фэн Чунь засыпала ее вопросами: а как этот мужчина ухаживал? Как проявлял свою любовь? Как вы вообще сошлись? Он симпатичный? Чем занимается? Богатый? Со вкусом?

Сестрица Ми ответила одной фразой:

— Такая была любовь, такие чувства, которые, казалось, преодолеют тьму рек и тысячи гор, а в итоге выяснилось, что он надеялся взять в жены женщину, владеющую собственным жильем. Поэтому в конце концов все сошло на нет.

Сестрица Ми родилась в Ханькоу. Из поколения в поколение здесь по традиции женщина, выходя замуж, перебиралась в дом мужа. Если мужчина не мог дать ей дом, то, какими бы хорошими ни были отношения, свадьба не случалась. Фэн Чунь спросила:

— Тебе не кажется, что эти ваши традиции устарели?

Сестрица Ми твердо ответила:

— Они и правда устарели! Но чем сильнее они «устаревают», тем больше появляется доказательств того, что в них заключена истина! Любовь — это ведь не только воздушные замки.

Фэн Чунь снова озадаченно спросила:

— Разве любовь должна быть настолько материальной?

— А разве она может быть исключительно духовной? — парировала сестрица Ми.

— Ладно! Не будем о любви!

Сестрица Ми разом перевела стрелки на Фэн Чунь — теперь настала ее очередь рассказать о себе. Девушка хихикнула:

— Да я-то как вода кипяченая. У меня не было в жизни ничего эдакого. Ты и так все знаешь.

— Тогда скажи мне правду. Что у вас с Юанем все-таки случилось?

Фэн Чунь опешила. Она молчала, и подозрения сестрицы Ми о том, что в семье у них что-то нечисто, крепли и крепли. Наконец Фэн Чунь неуверенно спросила:

— Если я расскажу, не нанесу ли я тем самым ущерб его репутации?

— Да какой же ущерб? Мы просто секретничаем, как сестренки! Разумеется, об этом никто больше не узнает!

Фэн Чунь кивнула в знак согласия, немного подумала, затем ухмыльнулась и во хмелю решилась поделиться тем, что не осмеливалась никому открыть. Она быстро шепнула:

— Он гей.

Сестрица Ми выпрямилась. Такого она и предположить не могла. Но стоило Фэн Чунь произнести эти слова, как сестрица Ми мысленно согласилась: а ведь и правда, он всегда был манерным, вот только никто из соседей в эту сторону и не думал. Она уставилась на Фэн Чунь. От ее взгляда у той аж волосы дыбом встали, и ей пришлось добавить:

— Это правда. После рождения сына мы с ним больше не спали.

И девушка тут же смутилась и зарделась. Сестрица Ми опустила голову. Слезы закапали на стол. Несколько раз она с силой стукнула себя по лбу и пробормотала:

— Прости, Фэн Чунь! Я и подумать не могла. Я была к тебе так жестока! — И добавила: — Ох, ты такая молоденькая! Как ты столько времени терпела? Почему раньше с ним не поговорила начистоту?

Фэн Чунь придвинулась к сестрице Ми, смущенно погладила по руке, пытаясь утешить ее и заодно себя. Она заговорила, словно во сне, совсем тихо, почти беззвучно:

— Да пустяки. Со временем привыкла. Мы просто не хотели, чтобы узнал кто-то посторонний, а то каково будет сыну? Я не виню Чжоу Юаня. Он и сам, похоже, не сразу понял. Я злюсь на него только за то, что он не пытается толком работать и деньги зарабатывать. Мы договорились, что постараемся нормально воспитать ребенка. Он поклялся, что найдет стабильную работу и будет содержать семью. Но его обещания оказались ложью — вот на что я рассердилась…

Сестрица Ми перебила:

— Глупышка! Отношения между людьми — это всегда важно, а на отношениях между полами вообще все держится: и луна, и солнце, и небо с землей. Ты слишком наивна! Никакие это не пустяки!