Ее королевское пророчество

— Мне сегодня надо побыть одной, — решительно произнесла она, глядя куда-то в пустоту. — Совсем.

Анри понимающе кивнул и, более не задавая лишних вопросов, тихонько удалился.

Каждый раз, приближаясь к очередной годовщине своей коронации, Морриган впадала в тяжелую депрессию. И не важно, что это было давным-давно, что сменилось уже несколько поколений простых смертных, что свидетелей тех давних событий осталось по пальцам пересчитать.

Время к Морриган было безжалостно. Оно ее не лечило. Нисколько.

События тех давних лет она помнила с той же отчетливостью, что и в момент их свершения. Это было никак не исправить, не изменить, не вырвать из памяти.

Закрой глаза и снова увидишь.

Морриган знала, что единственный способ исцеления — пережить, переболеть, выплакать. Снова и снова. В трехсотый раз. Она знала это и уже давно смирилась. И потому покорно отдалась волнам своей боли, понеслась по ним как терпящее кораблекрушение беспомощное судно…

Первое и самое болезненное воспоминание родом из детства. Кровавый переворот. Так назвали смуту, учиненную против короля Грэди и королевы Алоны, родителей Морриган. Их убивали прямо на ее глазах.

Вдох. Выдох. Еще раз. Вдох. Выдох. Дыши.

Собственно, все, что было в жизни Морриган после этого события, уже нельзя было назвать детством. Это и жизнью-то назвать можно было лишь с огромной натяжкой…

Вдох. Выдох.

Следующий эпизод приходит из глубин памяти почти сразу. Предательство. Страшный, вероломный, ничем не объяснимый поступок. На этой стадии Морриган всегда накрывало волной сокрушительного гнева. Настолько сокрушительного, что однажды, находясь в слепой ярости, Морриган чуть не сожгла дотла собственный дворец. Тогда могли пострадать ни в чем не повинные люди. Обошлось.

С тех пор в период своей страшной депрессии королева всегда оставалась одна. По крайней мере, в том крыле дворца, которое было отведено под королевские покои. На всякий случай. Подальше от греха.

Сегодня она тоже была в одиночестве, она это знала. А гнев между тем требовал выхода. Морриган зачерпнула рукой увесистый пласт воздушной массы, вытащила из глубин сознания образ ненавистного ей лица, размахнулась.

Бей! Еще! Сильнее! Вот так! Ненавижу!

Большое зеркало в пол, стоящее возле ширмы, от воздушной атаки разлетелось на множество осколков. Вся ее спальня теперь усыпана мелкими крошками стекла. А сама она наверняка похожа на ведьму.

Плевать. Зато стало легче.

Морриган вышла в гостиную, где на столе стояла очередная початая бутылка вина. Наполнила бокал, выпила быстро и жадно, совсем не так, как требует того этикет. Несколько багряных капель упали на подол светлого платья королевы. Словно кровь…

На мне много крови, пара капель не в счет.

Дальше была война. Она вошла в историю Бриаля как освободительная. Но для Морриган это была ее личная война, первая и самая жестокая. Она вернулась, чтобы отомстить своим обидчикам, своим врагам, предателям и убийцам. Чтобы вернуть то, что принадлежит ей по праву рождения — земли, дворец, трон, верноподданных.

Много войн было и после этой. Королевство Бриаль всегда было лакомым кусочком. Морриган десятки раз приходилось отражать нападения чужеземцев, мечтающих завоевать и поработить ее народ. Но со дня коронации у Морриган не было ни одного поражения, ни один враг больше не ступил на ее земли, не осквернил их.

Еще вина, ваше величество? За победы, мм?

Морриган подмигнула своему отражению в окне. Подняла за тонкую ножку бокал, повертела в руке, играя бликами света. Там за окном уже давно стояла черная непроглядная ночь. Люди смотрели свои сны, наверняка красивые и легкие, оставляющие с утра приятный осадок в душе. А вот ее сны будут страшными и тяжелыми.

Хорошо было бы выйти в сад, немного пройтись да проветрить голову. Но Морриган знала, что сегодняшняя ночь не подарит ей желанной прохлады. Лето уже давно вступило в свои права, а потому ночи на Бриаль опускались жаркие, воздух стоял влажный и липкий. Впрочем, организовать себе легкий бриз она могла бы, не двигаясь с места.

Королева вернулась в спальню, где не без труда стянула с себя запятнанное платье. Затем облачилась в шелковую сорочку, накинула тонкий прозрачный пеньюар, распустила волосы.

Ее полное одиночество не абсолютно. Где-то во дворце, в шаговой доступности обязательно кто-то есть. Этот кто-то несет свою долгую ночную вахту, ждет первых лучей восходящего солнца, чтобы передать дежурство кому-то еще. Морриган вышла в коридор, наугад выбрала направление.

Ей непременно нужно было пожелать доброй ночи своему охраннику.

Королева была пьяна.

Причем довольно крепко. Он увидел это сразу — по ее робкой неуверенной походке, путаным шагам, легким покачиваниям, будто она не шла, а плыла по волнам навстречу чему-то неизведанному.

Он также понял, что она не очень-то понимает, куда и зачем идет, а возможно, просто забыла.