Ее превосходительство адмирал Браге

— Елизавета Аркадиевна, — опешил Виктор, — да мы с Варей и так, за какие-то три года сколько ступеней перескочили!

— Так и сделали немало, — осадила его начальница. — А мне в Техническом Бюро нужны люди в чинах, чтобы никто больше к вам не прикапывался! Все! Конец связи.

И снова Виктор сидел перед картой Себерии, смотрел на флажки, отмечающие линию фронта, и думал о том, как причудлива судьба. Кто мог знать тогда в далеком уже пятидесятом, что девушка, поступившая на первый курс академии, станет наипервейшим себерским асом?

«Сколько же теперь у нее сбитых? — озадачился он, бездумно изучая карту отечества. — Двадцать три или двадцать пять? Если двадцать пять, должны добавить к значку аса алое эмалевое навершие с золотой цифрой двадцать пять. Круть невероятная!»

Этот вопрос он, к слову, ей и задал, когда заявился в особняк на Гвардейской улице:

— Так сколько у тебя теперь сбитых самолетов на круг?

— Не знаю, — пожала плечами Ара. — То ли двадцать четыре, то ли двадцать шесть. Надо дождаться, что скажут в отделе учета.

— Тогда, напьемся предложил Виктор. — Двадцать четыре — это конечно не золотой значок, но ведь, может быть, все-таки двадцать шесть!

— Дурак, ей же теперь пить нельзя, — остудила его Настя, бросив быстрый взгляд на Шкловского, опередившего Виктора на какие-то пять минут и не успевшего еще снять расстегнутый кожаный реглан.

— Можно немного красного или белого вина, — умерила пыл подруги Ара, улыбнувшись мужу.

— Но нам-то с тобой ничего не мешает? — посмотрел Виктор на Настю.

— Отчего же? — подняла та бровь. — Пьяный мужчина в постели, что бревно, а мне ты нужен в идеальном состоянии. Компреву?

Вообще-то она была права. Знал Виктор за собой такую слабость. Если перепивал, неожиданно оказывался ни к чему не годным. То есть, обычно он бывал более чем состоятелен, даже если выпивал. Но только до определенного уровня опьянения. Так что была, увы, в словах Насти сермяжная правда.

— Но пару-то рюмок меня с ног не собьют? — возразил он вслух.

— Пара рюмок и дитя не уронят, — улыбнулась Настя. — Пей, милый, но знай меру!

В результате, засиделись за полночь. Пили действительно немного. Но насмеялись в волю. Ара очень смешно рассказывала про то, как строила «землянку» в огромном сугробе, и про то, какой немыслимо сложной задачей оказалось пописать, когда на тебе противоперегрузочный костюм и зимний комбинезон.

— И в штаны не напрудишь, — ржала она, рассказывая, — а ну как морозом схватит!

— Ну, и как ты выкрутилась? — полюбопытствовала, отсмеявшись, Настя.

— Без комментариев! — еще сильнее разошлась Ара, из которой, похоже, выходило сейчас накопившееся за эти дни напряжение.

***

Ночью, утолив первую страсть, но не в силах заснуть, они лежали рядом и разговаривали вполголоса, хотя могли бы себя и не сдерживать. Толстые каменные стены и прочные двери надежно охраняли их приватность. Другое дело, что сейчас у них не было потребности ни в криках пылкой страсти, ни в громком смехе, ни в разговоре в полный голос. Настя рассказывала о том, о чем не захотела говорить Ара. О том дне, вернее, о той ночи, когда вызванные звонком с аэрополя, Ара и Лена сорвались с места, как подорванные, и спешно уехали на базу. О ночи в безвременье ожидания. О неизвестности и тревоге. О том, как связывались уже под утро со старшим Кокоревым, который находился в рабочей поездке на Урале, и как приходили к ним в дом отрывочные известия о том, что происходит или уже произошло. Трудный день. А затем еще один и еще. Тягостная неизвестность. Мучительное неведение в отсутствии достоверных данных, и невозможность эти данные получить. На улице мороз и не прекращающаяся метель. Снижающая видимость до метра-двух, заметающая дороги, не позволяющая поднять в воздух геликоптеры и самолеты. И в дополнение к этому потеря связи со многими населенными пунктами в округе. Усилившийся ветер и снегопад нарушили линии связи. Добраться до тех мест, над которыми предположительно был сбит Арин самолет можно было только на вездеходах. Но максимум, что они могли сделать в такую пургу, это прочесать дороги, да заглянуть в деревни и села на огромной территории, на которой иди найди что-нибудь даже в хорошую погоду. Сотни квадратных километров зимних лесов, заснеженных полей, покрывшихся льдом рек, озер и болот. И где-то там Ара, — если жива конечно, — одна и в безвестности. Никто бы ее не нашел даже после того, как утихла метель. Ара сама дошла до деревни и уже оттуда дала о себе знать. Радиомаяк на ее кресле, как позже выяснили специалисты, был поврежден и никаких сигналов не подавал. А заваленное снегом место посадки было не рассмотреть ни с дороги, ни сверху. Вот какую историю рассказывала ему Настя.

Виктор слушал ее, но думал о своем, и в конце концов придумал:

— Давай поженимся, — сказал он, когда она завершила рассказ.

— Так предложение даме не делают, — почти натурально «оскорбилась» женщина.

— Принести розы? — усмехнулся Виктор. — Встать на колено? Преподнести фамильное кольцо…

— А у тебя есть фамильное кольцо? — Подняла Настя бровь в искреннем удивлении.