Ее превосходительство адмирал Браге

— Да, что-то осталось от посадников, — припомнил Виктор. — Мелочи, но душу греет. Есть там, кажется, и колечко с рубином. Стиль старый, но в этом есть свое очарование.

— Вот даже как! — мечтательно улыбнулась женщина. — Кольцо с рубином… Мило.

— Так ты выйдешь за меня? — уточнил тогда Виктор.

— Ну, если ты вежливо попросишь…

— Выходи за меня замуж, пожалуйста!

— Можешь, когда хочешь, — еще шире улыбнулась Настя. — Придется, наверное, уважить вашу просьбу, граф… Но не раньше осени.

— Хочешь траур до конца доходить? — понял Виктор.

— Ну, не то, чтобы хочу, но Селифонтов был хорошим человеком, не хотелось бы оскорблять его память…

— Значит, осенью, — согласился Виктор. — Но слово твое твердо?

— Сомневаешься?

— Не то, чтобы сомневался, — усмехнулся в ответ Виктор, — но хотелось бы в этом вопросе большей определенности.

— Определяюсь, — объявила женщина, оседлав Виктора. — Выйду за тебя замуж, и слово мое крепко…

Глава 11

1. Шлиссельбург, февраль, 1955

— Ваше высокопревосходительство, — бросила Ара ладонь к козырьку, — лейтенант Бекетова по вашему приказанию прибыла!

Адмирал смерила ее холодным взглядом, вздохнула тяжко, словно, пыталась сдержать рвущееся из самой глубины души какое-нибудь матерное ругательство, и, по-прежнему, молча покачала головой.

«Надо бы, наверное, сказать, что виновата», — отстраненно подумала Ара, глядя на адмирала Браге строго уставным «подчиненно-преданным» взглядом, но вслух, разумеется, ничего не сказала, тем более, что никакой особой вины за собой не чувствовала. Не особой, впрочем, тоже. Однако понимала, — чай, не дура, — что у Олега, отца с матерью и у крестной своя правда и свой взгляд на все ее художества.

Отец ей ничего пока не сказал. Не промолчал, — не его это амплуа, — а попросту не успел, но, наверняка, найдет еще время и место, чтобы высказать Аре все, что думает. Слов, как показывал опыт, будет немного, зато от смыслов хоть в монастырь уходи. Ну, или стреляйся, коли ты не дура кухОнная, а боевой офицер-авиатор. Олег же ей ночью выдал по полной программе, и отнюдь не в том смысле, что «отлюбил» свою непутевую жену, в грубой и извращенной форме, на что она, если честно, в тайне рассчитывала. Выслушивать от него упреки и нравоучения оказалось много хуже. Часа два учил Ару жизни, но, в конце концов, все-таки сжалился и подсластил горечь от выволочки образцово-показательным примирительным сексом.

Ара не возражала ни против первого, ни против второго, которое не грех было бы и повторить, даже не дожидаясь следующей ночи, но утром за завтраком, — а за столом они оказались по случаю вдвоем, — кое-что все-таки прояснила.

— Летом пятьдесят третьего, — сказала, подливая Олегу кофе, — на базе Веселый Яр, ты против нашего с Леной участия в атаке, помнится, не возражал…

— Нашла, что сравнивать! — отмахнулся Шкловский. — Тогда была одна история, теперь — совсем другая.

— Между прочим, у нас тогда шансов выйти живыми из боя было много меньше…

— Не от хорошей жизни, — попытался объясниться муж, но инициатива была уже полностью на ее стороне.

— А в этот раз, стало быть, мы с жиру бесились? — спросила, чуть прищурив глаза.

— Отчаянные времена, — кивнул Шкловский, — но не забывай, лейтенант, что тогда ты была чужой, незнакомой мне лично девушкой, да и приказ отдавал тебе не я. А сейчас, ты мне все-таки родная жена и будущая мать моего ребенка. Чувствуешь разницу?

— Чувствую, — согласилась Ара, — оттого и не спорила с тобой ночью, а дала высказаться «от и до», а потом еще и дала, — ехидно улыбнулась она мужу, — но это не значит, что у меня нет своего мнения.

— А, если честно?

— Если честно, — вздохнула Ара, — я вспомнила о том, что беременна только тогда, когда забралась в кокпит. Отменять вылет было уже поздно, тем более, что я никому ничего о своем положении допреж не говорила. Было бы как-то странно… Так что не гневись понапрасну и скажи спасибо, что дала высказаться…

Спасибо, он ей конечно же не сказал, но критику, видимо, принял и продолжать не стал, оставив возражения при себе. Но то Олег, а здесь и сейчас она предстала пред ясны очи крестной, и это был совсем другой случай. Адмиралу не возразишь и блох со своей шкуры на ее не перебросишь. Не на ту напала.

— Проходи, садись. — Коротко и неясно, однако делать нечего, Ара прошла и села в твердое кресло, установленное напротив стола. Села, вздохнула мысленно и стала ждать.

— Ну, ты и дура, крестница! — сказала, наконец, адмирал.

— Учусь у старших товарищей. — Вот те крест, она не собиралась дерзить, но характер в карман не спрячешь.

— А под арест за нарушение субординации? — спросила крестная.

— Вы начальник, господин адмирал, — легонько пожала плечами Ара. — Прикажете, сяду.

— Даже не знаю, что сказать, — дернула губой адмирал Браге, то ли сердилась, то ли, напротив, хотела улыбнуться. — Не знала бы, что ты мне не дочь, впору задуматься, как так вышло, что я не помню, когда это я умудрилась тебя родить?