Ее секрет

– Хорошая мысль, – согласилась Лео, понимая, что уже через двадцать минут она будет совершенно пьяна, и это, пожалуй, только к лучшему. Она быстро допила свой третий бокал. – Фэй рассказала мне о том, что Матти никогда не была беременна. Она все это выдумала, чтобы вынудить тебя жениться на ней, и воспользовалась подушками и подкладками, чтобы ты ни о чем не догадался. А вот Фэй действительно была беременна. Она отдала своего ребенка Матти. Фэй утверждала, что Алиса – ее дочь.

Эверетт не проронил ни слова. Он стиснул свой бокал с такой силой, что костяшки пальцев у него побелели, и Лео поняла, что его душит гнев, вот только она не знала, на кого он направлен – на Матти и Фэй или на нее, за то, что она не рассказала ему этого раньше. «Будь что будет», – решила она и продолжила:

– Матти родила Алису в больнице? Ты присутствовал при этом?

– Нет, – коротко ответил он. – Она родила Алису дома. Я был на работе, а роды, очевидно, прошли с осложнениями. Ей даже пришлось вызвать к себе акушерку. Во всяком случае, так мне сказали. – Голос Эверетта подрагивал от гнева, и в каждом его слове лязгала сталь.

Лео начала вновь, с трудом подбирая слова:

– Тогда я решила ничего тебе не говорить, потому что ты любил Алису, и никому бы от этого знания не стало лучше. Ты бы только возненавидел Матти, но тебе все равно пришлось бы жить с ней ради Алисы.

– Тогда зачем ты мне рассказываешь это сейчас?

И как теперь сказать ему то, что она собиралась, когда он сидит напротив, в бешенстве глядя на нее, скорее всего, сгорая от желания задушить ее? Если он хочет задушить ее сейчас, то потом, когда она расскажет ему все остальное, он просто разорвет ее на куски. Она закрыла глаза и прошептала:

– В одно время с Фэй ребенок родился и у меня.

– Что? – В глазах его заблестели слезы, и он выглядел так, словно кто-то – Лео – только что вырвал ему сердце.

– Я забеременела после того, как мы с тобой провели ночь вместе. И отдала ребенка на усыновление.

Его молчание было хуже любого обвинения.

Она попыталась объясниться, хотя ее душили слезы:

– Ты был женат, а я была беременна внебрачным ребенком. Если бы я оставила ребенка себе, то обрекла бы нас обоих на беспросветную нищету. Я жила бы в одной квартире с дюжиной других людей, потому что никто не дал бы мне работу и не сдал бы мне приличную комнату. Я брала бы стирку на дом, но все равно не зарабатывала бы достаточно, чтобы прокормить ребенка, и он бы умер, не дожив до годика. Ты и сам знаешь, что все случилось бы именно так. А еще ты знаешь, как поступила бы Матти, знай она о том, что у нас с тобой есть ребенок.

Наконец он заговорил. Голос его прозвучал едва слышным шепотом, и ей захотелось, чтобы слезы, стоящие в его глазах, пролились бы ручьем, потому что тогда она могла бы вытереть их или каким-либо иным способом постараться унять боль, которую причинила ему.

– И где ребенок сейчас?

Лео пересела на стул рядом с Эвереттом.

– Я даже не знала, что Алиса празднует свой день рождения четырнадцатого февраля, – запинаясь, сказала она. – Видишь ли, на прошлой неделе я впервые за двадцать лет повидалась со своей подругой Джоан. Она принимала у меня роды. И у Фэй тоже. И она сказала мне… – Лео умолкла и сделала глубокий вдох, страшась произнести вслух то, что представлялось ей невозможным и слишком замечательным, чтобы хотя бы на миг поверить в это.

– Сказала тебе что?

И Лео передала ему слова Джоан: дети Фэй и Лео родились в День святого Валентина в 1920 году и были удочерены из одного и того же родильного дома. Джоан считала ребенка Фэй слишком слабым, чтобы его могли удочерить немедленно, и слишком больным, чтобы он надолго задержался на этом свете. Но Матти все равно увезла ребенка домой в тот же день.

– И тогда я спросила себя, – закончила Лео, – я спросила себя… а не могла ли Фэй ошибиться? Быть может, Матти заполучила вовсе не ее ребенка. Быть может, нашим ребенком является…

– Алиса?

Не успел Эверетт произнести имя дочери вслух, как Лео поняла, насколько нелепо прозвучало ее предположение. Неужели Эверетт на протяжении девятнадцати лет воспитывал их дочь?

Эверетт встал.

– Я должен идти. – С этими словами он направился к двери.

А Лео стало плохо. Слишком много спиртного и слишком мало еды. Слишком много лжи и слишком мало правды. Пожалуй, он презирает ее и считает недостойной доверия за то, что она не сказала ему об их общем ребенке. Но она надеялась, что он все-таки не заблудится в хитросплетениях судеб и скажет: «Да, Алиса – наверняка наша общая дочь». А потом разведется с Матти. И они втроем, Алиса, Лео и Эверетт, заживут вместе одной семьей. Но, черт возьми, что за дурацкая шутка получилась! Какого дьявола она бередит раны, зажившие двадцать лет назад?

– Потанцуй со мной.

Подняв голову, Лео сквозь застилавшие глаза слезы увидела, что Эверетт протягивает ей руку. Он привел ее на танцпол, в то время как официантки продолжали равнодушно полировать бокалы, как если бы давно привыкли к тому, что находятся сумасшедшие, готовые танцевать в семь часов утра.