Ее секрет

– Разумеется, прочитала. – Фэй, похоже, ни капельки не было стыдно. – И я спросила себя: в чем же заключается действительная причина, по которой женщина прячет себя от окружающих на несколько недель, делая особенный упор на том, что Бенджамин ни в коем случае не должен нанести ей визит? И свинка показалась мне чересчур пустяковым поводом для такой суеты. Зато теперь я знаю ответ.

– Как ты вообще попала сюда? – спросила Лео.

– Ваша хозяйка оказалась падкой на деньги. Полагаю, уже завтра ты увидишь ее в новом платье. – Фэй выпустила струю дыма в сторону Лео.

– А я полагаю, что теперь ты непременно расскажешь обо всем Бенджамину, чтобы уберечь его от последствий моего бесстыдства и аморального поведения, – парировала Лео.

– Обязательно. – Фэй злорадно ухмыльнулась. – Оказывается, избавиться от тебя куда легче, нежели я предполагала. Счастливо оставаться, Лео. – С этими словами Фэй удалилась.

А у Лео задрожали руки. Фэй так и не спросила у нее, кто отец ребенка. Что могло означать одно из двух: или природное любопытство ей не свойственно, или она думает, что уже знает ответ на этот вопрос.

* * *

Когда тем же вечером домой вернулась Джоан, лицо ее было почти таким же унылым и мрачным, как и у Лео.

– Что случилось? – спросила Лео, радуясь возможности хоть ненадолго забыть о собственных бедах.

Джоан покачала головой.

– Ничего. Перед самым моим уходом к нам обратилась одна женщина, наша пациентка. Мы знали, что она должна приехать, но… с ней нелегко. Так что я рада вернуться домой. После того как родится твой ребенок, я, пожалуй, вернусь на работу в больницу.

– Ты должна уйти прямо сейчас. Не нужно оставаться только ради меня! – воскликнула Лео.

– Это всего лишь на несколько недель. Все будет в порядке. А еще я уверена, что ее отвратительное поведение наполовину объясняется тем, что она была пьяна как сапожник. Правда, миссис Паркер категорически запретила употребление спиртного, так что теперь, когда ее зарегистрировали, проблем возникнуть не должно. Но хватит обо мне. – Джоан стянула перчатки. – А как прошел твой день?

– Мой день? – Лео заставила себя улыбнуться. – Как всегда. Даже поговорить не о чем.

У Джоан хватало и своих забот. Ни к чему ей беспокоиться еще и о проблемах Лео.

* * *

Тринадцатого февраля Лео проснулась вскоре после того, как легла в постель. Разбудила ее боль внизу живота.

– Джоан? – прошептала она.

– Я здесь. – Джоан в мгновение ока оказалась на ногах, включила свет и принялась с помощью стетоскопа выслушивать ребенка. – Я схожу за Джиа. Мы скоро вернемся.

Она поспешила прочь, но вскоре вернулась вместе с Джиа, и начались тайные роды. Первоочередным требованием стало молчание: никто в здании не должен был знать о том, что происходит. И поэтому Лео лишь обливалась пóтом при каждом приступе, а когда они стали накатывать один за другим, все сильнее и дольше, и она уже не могла более сдерживаться, то накрывала голову подушкой и плакала в нее, будучи не в силах сохранять молчание, а несколько раз даже коротко простонала. И вдруг у нее вырвался громкий стон – настолько громкий, что Джиа и Джоан обменялись встревоженными взглядами.

Джиа дала ей еще несколько капель арники, но та не помогла; хотя кто знает – без настойки китаянки дело могло обернуться совсем плохо. Однако даже в этом случае Лео отказывалась понимать, как можно рожать несколько раз.

– Я больше не могу! – выкрикнула она. – Просто не могу.

– Ты должна, – угрюмо откликнулась Джоан. – Кроме того, осталось совсем немного.

И солгала. Минула полночь. День святого Валентина 1920 года начался без всяких стрел Купидона, и лишь одинокая, как молния, вспышка боли пронзила грудь Лео и ушла в живот, обожгла ягодицы и задела бедра. Предрассветные часы тянулись нескончаемо долго, подобно столетиям, и у нее вырвалось еще несколько громких стонов, так что владелица даже постучала в двери и осведомилась, что у них происходит. Джоан крикнула ей что-то насчет пищевого отравления.

Наконец, уже на рассвете, Джоан сказала:

– Пора.

– Дайте мне подержать ребенка после того, как он родится, – попросила Лео, отнимая от лица подушку, смахивая со лба потные и липкие пряди волос и с мольбой глядя на Джоан.

Но подруга лишь покачала головой.

– Если ты подержишь ее, это разобьет тебе сердце.

«Оно уже и так разбито», – попыталась было возразить Лео, но Джоан усыпила ее эфиром.

А потом Лео приснился сон – неразборчивый поток скомканных воспоминаний.

Лео, ребенком бегущая по дороге к военному лагерю; лицо Эверетта, когда он прощался с ней в то утро в гостинице; страшный кашель отца, не унимавшийся всю длинную дождливую ночь; Матти, сообщающая о том, что беременна; танец с Бенджамином на борту корабля в платье другой женщины; ухмыляющаяся Фэй; красная губная помада, с которой все началось и которую ей придется забыть из-за своего нежеланного, но обожаемого ребенка.

Очнувшись, она обнаружила, что все еще жива. Живот ее стал меньше. У нее открылось кровотечение, но слабое. Джоан рядом не было. Как и ребенка.

– Где… – Голос у Лео дрогнул, и она умолкла, не договорив.

Джиа улыбнулась.