Ее секрет

Аплодировали ей сдержанно, чего Лео вполне ожидала: она была первой женщиной, выступающей перед членами Йельского клуба Нью-Йорка, и знала, что большинство мужчин пришли сюда позавтракать, а не для того, чтобы послушать ее. В конце концов, всего пару лет назад «Форчун» утверждал, что косметика и модные аксессуары – нежизнеспособные отрасли промышленности, а успех в продаже косметических средств ничего не значит.

– Четыреста миллионов долларов ничего не стоят! – воскликнула она, обращаясь к Лотти, и с размаху швырнула журнал на стол.

И поэтому сегодня она намеревалась добиться того, чтобы к концу ее речи члены Йельского клуба аплодировали бы ей с куда бóльшим энтузиазмом. Потому что, напомнила она себе, персоной, которую им только что представили, была она. Лео Ричиер. Идеолог косметики. А не овдовевшая трудоголичка, лицо которой она видела в зеркале первым по утрам и последним по вечерам.

Сегодня утром она уделила своей внешности повышенное внимание, с особенным тщанием надевая защитные доспехи наряда, макияжа и прически. Губы ее были накрашены ее любимым красным цветом, а кожа оставалась безупречной, чему способствовала ее последняя разработка – пудра для лица. Волосы были уложены в безукоризненную прическу и подстрижены чуточку короче, чем в молодости, и теперь крупными блестящими локонами ниспадали ниже плеч. Ее уже тошнило от «чайных» платьев и деловых юбок и жакетов, посему сегодня она остановила свой выбор на алом платье на бретельках с лифом, присборенным в верхней части и расклешенным на бедрах. На талии оно было стянуто поясом в тон и имело треугольный вырез, начинающийся с надключичной впадины и скромно заканчивающийся над грудью. Узкая юбка опускалась чуть ниже колен.

Она поднялась на сцену и замерла в ожидании. Ей не хотелось просить тишины. И она поняла, что не ошиблась с выбором своего наряда, макияжа и прически, потому что тишина воцарилась практически мгновенно.

– Представьте, – сказала она, показывая им помаду, – что эта безделушка, пустяк, на который ваши жены тратят, пожалуй, слишком много денег, – в зале раздались понимающие смешки, – вдруг взяла и исчезла. – Лео сжала ладонь, и тюбик помады исчез из виду. – Представьте дыру в четыре сотни миллионов долларов в нашей экономике. Все мы помним нищету и тяготы большой войны. Помним, как берегли каждую копейку в последнюю декаду экономической депрессии. Помним предприятия, которые обанкротились из-за того, что в обороте было слишком мало денег. Так что, когда в следующий раз ваша жена отправится в дамскую комнату, чтобы подновить помаду на губах, будьте ей благодарны за то, что она у вас есть. Без помады многие компании в этой комнате просто не существовали бы. Кто здесь производит металл? Кому принадлежит сеть универмагов? Кто участвует в производстве и торговле бензином? Вам всем нужна помада.

Лео выдержала короткую паузу, глядя, как кивают в унисон головы собравшихся. Она показала им страницу из журнала, рекламу конкурента, которая была ей особенно ненавистна.

– Вероятно, вы уже привыкли к таким вещам. К рекламе, уверяющей, что ваша жена должна пользоваться помадой, чтобы нравиться своему мужу. Но ваша жена не настолько глупа. – Лео вновь сделала паузу, пережидая смешки. – Она пользуется ею для себя самой. Потому что знает: помада позволяет ей хорошо выглядеть. И вы должны быть ей благодарны. Нам не нужна дыра в четыреста миллионов долларов в экономике, когда мы оказались на пороге новой войны. Поэтому, когда ваша супруга отправится в дамскую комнату подкрасить губы помадой, не вздыхайте и не жалуйтесь на то, что она отсутствует слишком долго. Она делает нечто несравнимо более важное, чем просто поправляет макияж. Она исполняет свой патриотический долг перед Америкой!

И вот теперь они бурно зааплодировали ей. Лео улыбнулась, хотя на душе у нее кошки скребли: ей было тошно рассуждать о грядущей войне, когда казалось, что прошлая закончилась только вчера; держать речь о помаде, когда через несколько месяцев мужчины могут отправиться на смерть. Но она прекрасно понимала, что должна говорить именно о косметике, иначе все мужчины, собравшиеся в этой комнате и принимающие решения о том, как следует управлять страной, не примут ее индустрию всерьез, завладеют ее фабриками, урежут поставки материалов и втопчут «Ричиер Косметикс» в пыль.

После своего выступления она задержалась, поговорила с теми, с кем нужно было поговорить, – директорами «Интернэшнл Пейпер», например, которые могли помочь ей наладить выпуск картонных тюбиков для помады, если потребление металла будет нормировано для нужд войны; с сенаторами Вагнером и Мидом, которые отказались говорить с ней по телефону или не смогли ничего пообещать, но теперь, казалось, были готовы предложить ей весь мир. Стиснув зубы, она терпела, когда чья-то рука погладила ее пониже спины, а две другие легли ей на талию, пытаясь направить ее в нужный угол комнаты. При этом взгляды мужчин так и впивались в ее грудь, словно это было то самое место, откуда должна исходить вселенская мудрость.