Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

— Вторжение ваше в тайгу — злое. А все от незнания ее. Потому и диалога с природой вести не можете. Гнушаетесь информацией, от нее исходящей. Ну, да я отвлекся. Вас ведь только нефть интересует! Что ж, попытаюсь в доступной форме объяснить, почему нефти здесь вы не найдете. Пойдемте ко мне в шалаш! Пусть комфорта нет. Зато там, я считаю, поговорить сможем обстоятельно. И чаю попьем. А то я уже мерзнуть стал. Да оно и вам не мешает погреться, соседи мои беспокойные…

Глава 5. Подорожник

— Родной своей фамилии я не знаю. А эту мне случайно дали. Нашли меня чужие люди. На лугу. Совсем маленьким. Почти голого, синего, как гусенка. Подорожник я ел. Родителей у меня в ту голодную пору не оказалось. А сам о себе я по малому возрасту ничего не мог сказать. Кроме того, что звали меня Яшкой. Вот и все. А фамилию во рту держал — так сказали эти люди. И отдали меня в приют, чтоб не умер я с голода. Так и стал я Подорожником, — невесело усмехнулся ученый. — С детства меня много били. Ребятишки. Свои.

Приютские. Слабым я рос, хилым. Часто болел. Друзей долго не было. А их мне непременно иметь хотелось. Да таких, чтоб понимали и любили, верили и радовались вместе со мной. Но где их взять-то было? Вот и пристрастился я к природе. Поначалу к цветам. Выхаживал их. Под каждый землю на клумбе пальцами разминал. Каждый росток жалел, словно не цветок он, а брат родной. Цветам о жизни своей рассказывал. У них добру учился. Только недолгой дружба наша была. До осени. А там я снова один оставался. Вот так со скуки стал я к березе убегать, что за приютом много лет росла. Старая, обломанная мальчишками. И была она «сухорукой». В березе той три ствола было. Два — сухие. Их на дрова спилить хотели. Да я уговорил не трогать. Всю зиму каждый день ходил я к березе. Разговаривал с нею. Плакал. Говорил, что, наверное, у меня были родные, а теперь — нет. А я без них тоже будто сухорукий. И все просил, уговаривал ту березку ожить. По весне я взрыхлил под нею землю. Сделал надрез в стволе, пустил сок в сухие «руки». Поливал. Навоз носил. Удобрял землю под деревом. Сестрою своею березу звал. Даже имя ей придумал. Руки ее не ожили, конечно. А вот побегов много дала береза в тот год. С того времени изучение природы стало моим делом. На всю жизнь, — рассказывал ученый по пути к шалашу.

— И все же почему на этой площади нефти не будет? — спросил Ашот, остановившись у шалаша.

— Видите ли, я за тайгою наблюдаю уже много лет. Думаю, знаю ее довольно неплохо. И хотя ничего не берусь утверждать категорически, уверен — эта площадь ничего не даст. Все дело в том, Ашот

Суренович, что я имею дело не только с растительным, но и с животным миром тайги. Я не причисляю к этому виду геологов. О вас другой разговор, — улыбнулся Подорожник.

— Благодарю за это лестное исключение, — рассмеялся Ашот, приспосабливая над костром эмалированный чайник.

— Вот возьмите медведя. Для вас он — нежелательный сосед, довольно беспокойный и опасный хищник. Но вы не хуже меня знаете, что на зиму он залезает в берлогу. И роет ее довольно глубокой. То есть спячку проводит в живом, а не в промороженном грунте. Ведь берлога, даже самая мелкая, не бывает мельче полутора метров. Как вы знаете, у медведя прекрасное обоняние. И прежде всего он, как таежный гурман, любит чистый и свежий воздух. Потому селится в сухих, незаболоченных местах, где никакие запахи ему не будут помехой. И если на этой площади были бы хоть малейшие признаки залегания нефти, тут и духу бы медвежьего не нашли. А я одних берлог насчитал здесь восемь штук. А медведь и нефть — взаимно друг друга исключают. То же самое можно сказать о соболе, норке, бурундуке. На зиму все они роют норы и залегают в спячку. Но в чистом месте, где нет посторонних, вредных для их организмов запахов. Я имею в виду нефть.

— Не убедительно, — покачал головою Ашот.

— Извольте, если это не убедительно, имеется немало других доказательств. Я, простите, привел в пример не самое существенное. Давайте продолжим, — предложил Подорожник.

— Что ж, если вам есть о чем сказать, я послушаю.

— Спасибо, что уважили, — сверкнули смехом из-под очков глаза Якова. Он подвинул поближе к гостям пузатый раскалившийся чайник и, указав на стаканы и сахар, жестом попросил не медлить. — Я вам, Ашот Суренович, говорил, что занимаюсь фауной и флорой тайги. Значит, доказательств у меня много. Вот возьмем, к примеру, муравьев. Не знаю, хорошо ли знаком вам этот вид насекомых. Но только и они в данном случае опровергают наличие на этой площади нефти.

— Как? Эти тоже опровергают? — поперхнулся чаем Ашот.