Её звали Карма (СИ)

- Где ты был? - спокойно спросила Парама.

Берджу молчал.

- Я тебя спрашиваю! - она схватила его за рубаху. - Где ты шатался всю ночь?! Ты был с этой гадиной?!

- Не смейте ее ругать! - прикрикнул юноша.

Мать оторопела и, прикрыв рот рукой, зарыдала.

- Почто ты матери приказываешь? - она присела на табурет. - Почто зверем рычишь? Никакая мать не прочит своему дитятку худого. Почто не внемлешь моему молению? Что за демон вселился в тебя? Опомнись, сынок. На грех перечишь вразумлению. Что ж ты творишь со мной? - слезно вопрошала Парама.

Берджу стоял молча, потупив взор...

Князь Василий только поднялся с постели и, расхаживая в ночной сорочке, готовился принимать умывания.

- Гришка, подай халат, - обратился он к молодому белоголовому слуге, держащему чистый льняной рушник. Тот бросился исполнять волю государя, натягивая ему на плечи расшитый разноцветными нитями атласный халат.

В опочивальню к князю впустили Михеича.

- А-а-а, это ты...Никак вести несешь?

- Ой, государь. Дурные вести... - согнувшись в три погибели, пролепетал слуга.

- Чего так?

Михеич продолжал молчать, склонив голову.

- Ну-ка, пошли все прочь! - выгнал он всех прочих и настороженно глянул на своего приближенного. - За клевету казню! - грозно предупредил Василий.

- Батюшка, вот те истинный крест! - перекрестился Михеич и возбужденно зашептал князю на ухо.

- Что -о? - зарычал Василий. - Насильничать?!

- Нет, государь. Княжна не силою была взята, а по воле своей.

- Молчать! Очернить хочешь, паскуда? - князь схватил Михеича за кафтан. - Казнить немедля!

- Не вели казнить, батюшка! - старик упал в ноги государю.

- Подымись, холоп дерзновенный! Не об тебе речь, - он задумался. - Ах, змееныш...Обезглавить поругателя!

- Не разумно, государь, - проговорил Михеич, продолжая стоять на коленях перед Василием. - Народ бунт учинит. Да и почто, не надобно сказывать. Княжну опосля позору такого и в жены никто не возьмет. Это нужно сделать тихошенько, без огласки...- Слуга поднялся с полу и в поклоне зашептал: - В лесах разбойников страсть как развелось...

Князь многозначительно посмотрел на старика и, размышляя, прищурил глаза.

- А ведь ты...прав, дурень. Тихо нужно ... Тихо. А за верную службу награду получишь, - Василий похлопал слугу по щеке, задумчиво смотря ему в глаза.

Тот улыбнулся и, поклонившись до полу, вышел из царской опочивальни.

Князь облачился в дорогие атласные и парчовые одежды и позвал другого приближенного с устрашающей физиономией, изуродованной после болезни.

- Отправишься нынче с Михеичем через наш лес и там в глуши зарубишь его. Опосля вернешься в город и людям разнесешь, будто бы разбойники в лесах объявились. Уразумел?

- Уразумел, государь, - поклонился слуга, изобразив звериный оскал.

- Да не забудь себя ранить для верной правды-то.

- Уразумел.

- Ступай, - Василий протянул ему руку.

Слуга поцеловал руку государю и спешно удалился.

7

На городской площади толпился народ: только что прикатили телегу с телом зарубленного Михеича. Тайный палач сидел рядом с телом и, уливаясь слезами и охая, рассказывал жуткую историю нападения страшных лесных разбойников. Над убитым запричитала жена:

- Кормилец ты наш! Почто оставляешь малых детей сиротками? Как же мы жить-то теперича бу-дем! Ой! Почто? Почто покинул... - выла несчастная женщина. Рядом с ней стояли трое ребят - подростков и кулаками размазывали слезы по щекам, изредка подвывая матери.

Василий наблюдал из окна своего терема за происходящим на площади. Люди все прибывали. Здесь толклись и дворовые, и придворные, и стрельцы, и мастеровые. Сочувствуя, они качали головами и перешептывались. Подошли и Парама с Берджу.

- Изловить надобно стервецов ентих и вздернуть на площади! - раздался мужской голос из толпы.

- Верно! Изловить! - прокатилось ответно среди собравшихся.

- А как они выглядели? Чего хотели? Много их было? - неслось со всех сторон. - Кто видал этих нехристей?

Катерина была в своей светлице и наблюдала из окна. Раненного проводили под руки до государя, а телегу с накрытым тряпицей телом стрельцы отправили к дому Михеича. Жена и дети убиенного сопровождали печальную процессию, всхлипывая и причитая. Старший из сыновей поддерживал ослабевшую мать под руки, чтобы несчастная не потеряла сознание.

Народ мало- помалу стал расходиться.

Берджу с матерью вернулись к себе в коморку.

- Давно тут не бывало разбойников... - задумчиво проговорила Парама и вытащила кузов, до верху набитый шерстью.

- Эту работу я переделаю завтре!

- Ее нужно сделать ныне.

- Думаете, я не разумею, почто вы берете шерсть?

- Что ты, сынок?!

- Знаю, желаете, чтобы на двор и носа не казал до времени! Все одно не заставите забыть Катерину! И не стану я боле перебирать енти вонючие лохмоты! Все одно уйду! - резко высказался Берджу и, отодвинув от себя кузов, направился к выходу. Мать подскочила с лавки и загородила собой дверь, расставив руки в стороны.

- Не пущу!

Берджу подошел к матери ближе и решительно глянул ей в глаза.

- Моя она, матушка! Моя навек!

- Проклята она сынок: ее мать померла, разродившись ею.