Её звали Карма (СИ)

Ибрагим, подслушивая под дверью, был удивлен подобному поведению своего повелителя. Он что-то не припоминал, чтобы когда-нибудь Муслим-ага вот так заразительно и долго смеялся. Что же могло послужить столь удивительному поступку Великого визиря? Он задумался и стал прохаживаться по коридору взад-вперед, убрав руки за спину. Чернокожий гигант стоял рядом с невозмутимым видом. Через какое-то время смех затих и, распахнув двери, из комнаты вылетела словно стрела Карма.

Ибрагим в недоумении сначала посмотрел ей вслед, потом заглянул в покои визиря. Муслим-ага лежал на полу с кинжалом в груди и, истекая кровью, задыхался от гнева и попытки кричать.

-- Хасан, изловить ее! Живо! - крикнул Ибрагим и склонился над умирающим.

-- Четвертовать...четвертовать... - шептал визирь , захлебываясь кровью. - Исчадье...женщина. Уби... - не договорил Муслим-ага и испустил дух.

Карма бежала куда глаза глядят. Ей удалось спрятаться за ковром, правда не на долго. Евнух Хасан сначала пробежал мимо, но поняв, что упустил ее, вернулся. А беглянка за пару секунд добежала до балкона и спрыгнула с него вниз. Однако неудачно: подвернула ногу. Волоча ногу, она укрылась в кустах и пыталась отдышаться. Кажется, все было тихо. Погони видно не было. Она выбралась из кустов и перебежками направилась к воротам, прячась за каждым деревом сада. Уф, кажется удалось ускользнуть от этих глупых монстров.

И тут ее схватили за плечо.

-- Нет! - вырвался крик из ее горла. - Хасан, отпусти меня, - взмолилась Карма.

-- Он, может быть, и отпустил бы тебя, если бы не я, - зловеще прошипел неизвестно откуда появившийся Ибрагим.

Тут подоспел еще один стражник.

-- Взять ее! - распорядился секретарь.

И евнухи схватили преступницу за руки.

-- Ты будешь наказана за содеянное, - Ибрагим ударил Карму по лицу, раскровив ей нос.

-- Назови мне свое имя, антихрист, чтобы я прокляла тебя! - крикнула Карма.

-- С проклятьем ты опоздала, - цинично ухмыляясь, Ибрагим снял с ее шеи драгоценное ожерелье, браслеты и диадему.

-- Ничего, у меня еще есть время умножить твое проклятие, мерзкий выродок!

-- Только лишь до утра, красавица. Только лишь до утра... На рассвете тебя казнят. Сначала тебе отрубят руки, потом ноги, а напоследок... - он больно схватил ее за волосы, - ... палач хладнокровно отсечет тебе эту миленькую головку! - усмехаясь, процедил сквозь зубы Ибрагим. - В башню ее, и глаз не спускать! - распорядился он и исчез в темноте.

8

В башне, высотой в сотню локтей, было темно и сыро. С крыши падали редкие капли, бились о металлическую цепь, которой была прикована к холодной стене пленница, и разлетались в разные стороны мелкими брызгами. В кирпичном выступе, недалеко от узницы, торчал одинокий факел. Его пламя дрожало от сквозняка, и по стенам плыли и дергались причудливые тени. Округлая башня (тридцать локтей в поперечнике) окон не имела, только под самым куполом чернели четыре узких щели в виде бойниц. Напротив Кармы, висевшей на цепи, и руки которой приковали над головой так, что она вынуждена была все время стоять, виднелась низкая дверь с решетчатым оконцем. За ним был темный коридор, из которого в свою очередь вели еще две двери в противоположных направлениях: одна выходила во внутренний двор этой древней, почти что разрушенной крепости, другая открывала выход в город.

Мирные и добрые горожане еще не успели узнать о трагической и бесславной кончине их Великого визиря и благополучно смотрели свои сказочные сны. Только не до сна было плотникам, возводящим на центральной площади города помост для предстоящей казни дерзкой чужестранки.

...Время от времени к оконцу подходил надзиратель и проверял, как ведет себя приговоренная.

-- Остаешься на всю ночь до утра, - сказал пожилой усатый стражник молодому воину султана. - На рассвете тебя сменят.

-- Кто она? - поинтересовался юноша.

-- Какая разница. Она подняла свою неверную руку с кинжалом на нашего Великого визиря Муслим-агу. Султан не щадит таких, пусть она даже будет трижды красавица.

Юноша глянул через оконце на узницу.

-- Да, она и вправду красавица.

-- Смотри у меня! Темницу не отворять! С узницей не разговаривать! - пристрожился старший и покинул каземат.