Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ)

хотели совершенно, веки казались раскалёнными и тяжёлыми. Волосы липли к коже.

— Давай, завтракай и за дело, — ухмыльнулся Мик, всовывая мне в руки горячую

упаковку с лапшой быстрого приготовления. Она была острой, вредной, гадкой, а на

мой взгляд — пищей богов. На моё растерянное выражение лица он широко улыбнулся и

чуть прищурил один глаз. — Мне казалось, ты любишь такие вредные штуки. Давай, ешь.

На протянутые палочки я смотрел ещё некоторое время, пытаясь вспомнить когда это

встретил Будду в аду. Приняв наконец всё, я скрестил ноги, сонно глядя на лапшу:

— Странный способ подать завтрак в постель.

— Ну, кофе ты сам себе сделаешь. Ты вроде только растворимый пьёшь. И шаманишь над

ним. — Мик принялся за другую порцию лапши, не менее острой и гадкой. — Минералка

вчера кончилась, так что придётся тебе с похмельем как-нибудь по-другому бороться.

— Для этого придётся заткнуть тебе рот сначала, — проворчал я, потирая веки

костяшками пальцев. — А это, как известно, задача невыполнимая. Если, конечно, не

вырубить тебя. Но во сне и без сознания ты тоже болтаешь без умолку.

— Правда? Мне не говорили, — легкомысленно пожал плечами он, шумно втягивая лапшу и

заставляя меня поморщиться от этого звука.

— Потому что ночью ты мало кому даёшь спать, а утром все убегают. — Скорчив мину, я

осторожно глотнул словно бы огненного бульона. — Всё равно спасибо. Давно я себя

таким отдохнувшим не чувствовал. Да и похмелья вроде бы и нет.

— Вот и славно. — Микаэлис опрокинул в себя остатки быстрого завтрака и поднялся с

кровати. — Но ты и проспал до полудня, так что я не удивлён. Наверное, вскакивать

каждый день в половине шестого и ложиться в двенадцать — настоящий геморрой.

Впрочем, если у меня ты рассчитываешь на «дзэн» и расслабление, то глубоко

заблуждаешься. Загоняю тебя так, что к отцу в слезах побежишь.

Говоря всё это, он торопливо одевался, натягивая на себя брюки, прыгая по очереди

то на левой, то на правой ноге. Затем накинул на себя любимую рубашку и встрепал

собственные волосы, приводя их в ещё больший беспорядок, если такое только бывает.

— Я уже освежился, так что ванна в твоём распоряжении. Через полчаса жду тебя

внизу.

Сказал и был таков. Мне лишь оставалось согласиться с ним: усталость преследовала

меня повсюду, и, пожалуй, я был благодарен ему за возможность проспать почти

половину суток, хотя от ужаса волосы на голове и встали дыбом. Университет

благополучно остался за бортом, и мне лишь оставалось надеяться, что на следующий

день я не выслушаю гневную тираду преподавателей. Впрочем, трусливая мысль на

периферии сознания не переставала с тонким намёком на надежду попискивать: «Может, ну его?». Но упрямый ишак внутри меня не желал бросать начатое и настойчиво

напоминал трусу, что, вообще-то, получать знания полезно. На вопрос, зачем мне это

надо, конструктивно отвечать он отказывался наотрез, повторяя лишь: «Ну, надо!».

Что ж, рукавом, которого нет, не тряхнёшь.

Выбравшись из постели и отставив на тумбочку упаковку из-под своего вредного, но

такого вкусного завтрака, я прихватил одежду и поплёлся в ванную. Ох, лучше бы я

туда не заходил. Грязный кафель, замызганные посудины ванны и раковины, зеркало в

пятнах. Первым моим порывом было отправить завтрак в туалет, но, стоило мне

поглядеть на фаянсовый трон, как вторая мысль скомандовала мне быстро слинять

отсюда. Взяв себя в руки и запрятав брезгливую чистоплотную принцесску куда

подальше, я со вздохом принялся приводить этот сущий кошмар в порядок. Я даже

порывался несколько раз закрыть глаза и не думать о том, что я делаю, пытался

представить вместо ванны сексапильного мужчину. Но, подумав о том, во что мог

превратить его Мик, я с содроганием открыл глаза. Определённо, намывать чугунную

ванну было куда как приятнее, чем вонючего Чубакку. Веселя и подбадривая себя

подобными мыслями, я добился чистоты и блеска от всего помещения, но сам напоминал

трубочиста не меньше: взмок, задолбался, а омерзения набрался на несколько недель

вперёд. Оставалось лишь надеяться, что в кухне у него творится чуть меньший

беспорядок, а раковину его сотрудники и он удосуживаются протирать чуть чаще, чем

никогда. И только тогда, когда я убедился, что меня больше не тошнит от внешнего

вида ванной комнаты, подобрал волосы в хвост и, наконец, принял ледяной душ. Мышцы

тут же препротивно заныли, мурашки побежали по телу, но я почувствовал себя

человеком. Мик на кухне встречал меня немного укоризненным взглядом, незамедлительно скрестил на груди руки и вопросительно приподнял бровь.

— Что? Что ты так на меня смотришь? — проворчал я, стягивая резинку с волос и

устраивая её на запястье. — Это мне надо на тебя так смотреть. Засрал ванную так, что подойти к ней страшно, не то что воспользоваться. Скажи спасибо, что у меня

хватило сил и любви к тебе, чтобы вымыть там всё.

— Надо было попросить отца вытурить тебя из дома раньше. — Бровь его всё ещё не

желала спадать, а затем он с нетерпением потёр ладони друг о друга. — Идём, покажу

тебе всё.