Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ)

Дей потянулся, тихо ворча себе что-то под нос, залез в мой карман и поглядел на

экран:

— Неопознанный номер.

Глянув на телефон, я всё же взял его и, ответив на звонок, зажал мобильник между

плечом и ухом.

— Артемис Акио, слушаю.

— Добрый вечер, — голос был до того ужасающе хриплый и тихий, что я невольно сбавил

скорость и нахмуренно прислушался.

— С кем имею честь?

— Хитоми Маэда, — после долгого кашля и хриплого дыхания раздался голос с трубки, затем снова послышался тяжёлый, продолжительный кашель, столь громкий, что я

поморщился. Мик смотрел на меня обеспокоенно. — Вы меня спасли.

— Прошу прощения? — брови мои поползли вверх, я обогнал медленно ползущий перед

нами грузовичок и вновь прислушался. — Маэда-сан?

— Вызвали скорую. Позавчера, — с трудом произнесла женщина и снова закашляла.

— Точно! — воскликнул я, но тут же сбавил голос. — Надо полагать, вы в порядке? Рад

знать, такое облегчение.

— Вы… я вас не помню. Врачи сказали, что вы работаете со мной.

— Нет-нет, они неверно поняли. — Я нервно рассмеялся, надеясь, что лицо моё сейчас

не горит. — Или я неверно выразился, это был такой шок. Я приходил по работе.

— Хана. Вы приходили к ней, да? — на мгновение голос её стал даже приятным, но

затем она вновь закашлялась ещё хуже, чем прежде. Меня пробил ледяной пот.

— Госпожа, да, — выдохнул я. — Она была совсем плоха в последнее время, и мне

поручили забрать её. Сейчас она проходит курс лечения, но я не могу гарантировать, что она когда-либо поправится. Наркотики, её болезнь…

— Это не болезнь, — всхлипнула женщина на том конце, а затем разрыдалась совершенно

безутешно.

Несколько мгновений я молчал, затем съехал к обочине, включил аварийку и откинулся

на спинку сидения. В тёмном салоне я слышал дыхание Мика, горький плач женщины и

собственное совершенно бешеное сердцебиение.

— Простите? — проговорил я, пытаясь держать голос как можно более ровным и

спокойным. — Но её приступы…

— Вы же видели её, да? Вы знаете, — слова её было разобрать всё труднее, кашель

усиливался. — Меня выпишут через неделю. Прошу вас, приезжайте туда же. Умоляю!

— Да, Маэда-сан, — только и смог отозваться я, а затем опустил телефон, что издавал

короткие гудки. На автомате я занёс её номер в записную книжку, вдохнул поглубже и

потёр переносицу. Так что же это значило? Она была в курсе того, что дочь не

больна? Но что же тогда происходило? — Как же я ненавижу свою работу, — тихо

произнёс я, проведя по лицу ладонями, а затем, выключив аварийку, вернулся на

трассу и продолжил прерванный путь. — Прошу прощения, что стал свидетелем этого

разговора. Приятного мало.

— А в чём дело? Что-то серьёзное? — в голосе Дея слышалась искренняя тревога, и я

посчитал несправедливым оставить его совсем в безвестности.

— Акира попросил съездить к одному семейству. Мол, там дочь одарённая, а нам как

раз такие нужны. В общем, вешал мне великолепную лапшу на уши. Поехал я к ним, а

девчонка с приветом. Кинулась на меня с кулаками, едва отрубил её. Только собрался

позвонить этому придурку, как приехали товарищи в белых халатах и, закрутив её под

белы рученьки, увели в карету. Я даже пикнуть не успел ничего. Обошёл дом, чтобы

убедиться, что не осталась без присмотра никакая электроника. Дом деревянный, как

на обложке: сад камней, фонтанчик, бонсаи*, сёдзи и прочая исконно японская

прелесть. Поднимаюсь, а там женщина лежит без чувств. — Голос мой дрогнул, когда я

вспомнил, как она выглядела, в груди закипела лютая ненависть. Мне захотелось

достать её дочь из-под земли и разорвать собственными руками. — Шея, рот, подбородок, грудь — всё обожжённое, в волдырях, как будто её обварить хотели. Пульс

едва чувствовался. Вызвал скорую, пошёл в соседнюю комнату, а там мрак сплошной.

Обои, шторы оборваны, кровать в крови и чём-то ещё, запах гнили, всё закидано

пакетиками из-под наркоты. Героин, полагаю. Приехали врачи. Оставил им свой номер.

А теперь она просит со мной встречи, как выпишется.

Глаза резало от тщательно сдерживаемых слёз страха и ненависти, но я держался, впиваясь пальцами в руль. Навигатор радостно сообщил, что самое время сворачивать

направо, и я так и поступил. Гладкий серпантин шоссе кончился, грунтовая дорога

шелестела под шинами, уводя к каменистому берегу. Остановив машину, я не стал

глушить двигатель и просто пытался собраться с силами.

— Думаешь, не доживёт? — выдвинул предположение Мик, тёплая ладонь которого

коснулась моего колена.

— Не в этом дело, — пожал плечами я, закурил, затем кивнул на двери и вышел из

машины. Забрав из багажника автомобильный холодильник и включив сигнализацию, я

двинулся к воде, глубоко вдыхая дым и выпуская его с особой тщательностью.

— Выживет, куда денется. Успех у мужчин иметь не будет, если не заплатит за

операции, но жить будет. Знаешь, что она мне сказала? Что её дочь не больна. Вот

так вот.

Мы присели на прогретые солнцем камни; я вытащил из холодильника бутылку пива и

протянул её Мику. Тот неуверенно принял, открыл, сделал глоток, покосился на меня, ожидая продолжения. Я тоже ждал его от себя, но и слова не мог выдавить, дымя