Эффект Фостера (СИ)

После того, как Джефри разозленный ушел вылавливать Рейджа, мы с подругами направились к конюшне. Я молчала, обдумывая произошедшее, Отэм молчала, а вот рот Челси не закрывался.

– Шли бы кататься на своих лошадях и не трогали бы нас, – ворочала она.

– Ты не должна была заходить туда, – разгневанно сказала я.

– Опять будешь говорить об опасности? Да мы были в полном порядке, пока не появились вы. Конь ведь из-за тебя взбесился.

– Зачем ты вообще пошла к Фостеру? – спросила Отэм.

– Захотела и пошла и не нужно этого сучьего тона, – фыркнула Челси.

– Довольно! – остановившись, воскликнула я. – Тебе лучше уйти.

– Из-за того, что я просто поговорила с Джефри?

– Нет, из-за того, что ты делаешь, что вздумается. Нельзя заходить в леваду без разрешения, – я стояла на своем. Подобное поведение несет опасность в первую очередь для Челси. Дело вовсе не в том, что я приревновала Фостера.

Ладно, дело было в моей ревности.

– Не собираюсь я уходить. И вообще, почему ты командуешь?

– Потому что это моя конюшня! – закричала я, теряя всякое терпение.

Челси сжала губы и взглянула на Отэм, надеясь на ее поддержку. Но Отэм была на моей стороне, и это придавало мне уверенности.

– Тебе правда лучшей уйти, – сказала Отэм.

Челси нервно поправила волосы и закатила глаза.

– Да, пожалуйста. Все равно мне нечем здесь заняться.

После ухода Челси я и Отэм остались вдвоем, мы хорошо покатались на лошадях, а после я вернулась домой, приняла душ и оставшийся день мы с Мейсоном смотрели какой-то глупый фильм в моей комнате.

В понедельник я не стала заезжать за Челси по дороге в школу. Не то, чтобы я все еще была зла, просто Челси демонстративно покинула наш общий чат в одном из мессенджеров, и я решила, что если она не намерена общаться со мной, то и я не буду общаться с ней. На общих уроках мы не разговаривали, в столовой я и Отэм садились за столик бейсболистов, тогда как Челси была с футболистами.

В среду состоялась очередная игра бейсболистов на стадионе Смита. Юта победила, обыграв противника всего на два рана. После игры я вернулась домой, в холле заметила отца.

– Как раз хотел поговорить с тобой, – деловитым тоном выдал он.

После того, как я неделю назад застала Пейсли в маминой комнате, ярость во мне не утихала. Вернувшись домой с озера, я дождалась отца и мы поссорились. Вообще в последнее время ссор в этом доме стало больше. А все из-за одной рыжей стервы.

– Как раз собиралась этого избежать, – пробурчала я себе под нос.

– Не веди себя как ребенок и давай просто обсудим все наши разногласия, – строго проговорил отец. – В моем кабинете.

– Это не переговоры и не очередная деловая встреча, – возмутилась я.

Папа не ответил, стоял в уверенной позе, не отводя от меня выжидающего взгляда.

Я дернула головой и молча поплелась в его кабинет.

– Только быстро, Мейсон пригласил меня на свидание, – не оборачиваясь, бросила я.

По правде говоря, выяснять отношения с отцом вновь мне совсем не хотелось, но если он что-то решил, то так просто не отстанет от меня.

Я прошла в его кабинет и села на кресло, что стояло напротив его стола.

– Послушай, я понимаю, из-за чего ты злишься на меня. Более того, я понимаю твой гнев. Но я не предавал память твоей мамы, Барбара. Нам пора ее отпустить, это просто дом. Пейсли очень сильно нравится мне, но я вовсе не хочу, чтобы она заняла место твоей мамы. Это просто невозможно.

– Она копается в ее вещах.

– Барбара, нам придется что-то сделать с ними. Пойми, мы не можем жить прошлым.

– Это ее комната!

– Это больше не ее комната, это склеп! – резко выдал он.

Я покачала головой не в силах поверить его словам. Мой взгляд беспорядочно блуждал по его лицу, по маленьким морщинкам в уголках его глаз и сурово нахмуренным бровям. Он никогда не трогал ту комнату, никогда не позволял посторонним вторгаться туда. Только я была там, ведь комната все еще пахла любимыми мамиными духами с жасмином и пионом. Я не переживу, если Пейсли поселится там, навсегда вытесняя душу моей мамы.

Больше всего в этот момент мне хотелось разрыдаться и бесконечно обвинять отца в предательстве. Когда мне не удавалось достичь желаемого, к моим глазам подступали слезы. Но я больше не была ребенком и не могла добиваться желаемого с помощью слез.

Я была не права. Это переговоры.

– Я следовала твоим указаниям всю свою жизнь. Ты знал, как сильно я хочу заниматься конкуром, но не позволил мне делать это, – сказала я.

– Потому что конный спорт очень травмоопасен, – перебил он меня.

– Жизнь вообще травмоопасная штука!

– Кроме того, ты должна посвятить себя совсем другой специальности, – продолжал он, не принимая мои слова во внимание.

Я насупилась, желание накричать на него росло во мне подобно огню на поле полном сухой травы, но я понимала, что переговоры не терпят эмоций.

– Меня не волнуют твои объяснения, – призналась я. – Хочу сказать лишь то, что я всегда слушала тебя, даже если это шло вразрез с моими желаниями. И если ты отдашь мамину комнату Пейсли, то я тебя никогда не прощу. Может ты и забыл о маме, но я не забыла. И я буду жить с ее призраком столько, сколько захочу.